Дороги домой больше нет

– Да, они погибли чуть больше шестнадцати лет назад, – на одном дыхании внезапно выдаёт домовой, а я зачем-то открываю рот. Наверное, от удивления.

Понятно, почему Алиса с Фёдором о них не говорят!

– От Яны узнал я о существовании «хороших ребят» и «плохих ребят». Это их так она звала… Яна могла будущее видеть. Отрывками, конечно, но именно она присмотреть меня попросила «за той девочкой, которая захочет жить на чердаке; она ещё вечно будет хмуриться и таращиться на колдунов». Яна сказала, что ты чем-то важна для Них. И для «хороших», и для «плохих». Поэтому, когда оказалась ты впервые здесь, уже знал тебя по рассказам Яны. Она много о тебе говорила, появлялась в её ведениях часто ты…

Домовой замолкает, а я тоже стою и ни слова не могу подобрать, чтобы нарушить эту тишину. Я привыкла молчать, но «привыкла» не означает «люблю», поэтому я силюсь подобрать подходящие слова, чтобы либо найти тему для разговора, либо узнать что-то ещё.

– Совет объявил, что то был лишь страшный случай несчастный. Семнадцатого июня. Я не знаю, что именно тогда случилось, но уверен в одном: то не несчастный случай. Нет! Сражение! – торжественно возвещает домовой, после чего опять едва ли не скороговоркой продолжает говорить. – Так говорила Яна, видела это она. Не известно мне о том, чем занималися Они, Яна говорила об оружие каком-то, силе неизведанной, которая ни за что не должна попасть не в те руки… Яна сказала, ты им нужна, но быть осторожной просила. Всё! Это всё, что знаю я!

Хлоп! И домового нет. Он так быстро исчезает, что ещё целый миг я глупо таращусь на то место, где до этого сидел Кузька-Кусака. Ощущение такое, что это всё очень, очень большой розыгрыш! Я испытываю смутное беспокойство, когда думаю об этом, и понимаю, что, пускай и нехотя, но верю домовому.

Только вот появился ещё один повод никому до конца не верить. Кузька-Кусака и советник Илья, видимо, говорили об одном и том же событие: «трагедия» и «несчастный случай». Надо бы разузнать побольше про то «происшествие». Решено, этим же и займусь в ближайшее время, только бы найти библиотеку.

(Как я поняла за последние пару дней, у колдунов не то чтобы интернетом, но и даже компьютерами не пахнет, поэтому остаётся один вариант – самый простой и долгий – библиотека.)

Значит, если домовик не врёт, я кому-то очень нужна. А вот это уже интереснее…

Ладно, какая разница, правда это или ложь? Ответ на этот вопрос ничего мне не даст. Даже если домовой рассказал чистую правду, то чем это поможет мне? Ответ очевиден – ничем. По крайней мере, пока ничем, кроме как утолить моё любопытство. Хоть жить интереснее – спасибо Кузьке.

Я не привыкла бояться, и в этот раз не собираюсь: что такого ужасного со мной может случиться?

О, у меня есть масса ужасных и кровавых вариантов, вот только что с того-то? Я спать хочу! И что, что я встала сегодня почти в одиннадцать? Мне всегда хочется спать, когда что-то случается или я, например, попадаю в другой мир.

Домой я возвращаюсь быстро, но, подумав, сворачиваю к сараю, из которого льётся свет. Если я просто куда-то исчезну минут на десять, это может вызвать вопросы, а так, я и Фёдору помогу, и сама что-нибудь новое узнаю, и даже особенно подозрительные личности ничего не заподозрят.

Колдун, как обычно, рад любой помощи, и у меня поразительно скоро вылетает разговор с домовым из памяти. Удивительно, но такое для меня не «новость».

В наш размеренный разговор периодически вставляет свои простые, но осмысленные фразы попугай. Я не устаю поражаться тому, насколько необычные и странные зверушки существуют в мире колдунов.

Сегодня вечером за ужином мы с Фёдором сидим вдвоём. Я поначалу молчу, но разговор складывается необычно просто и будто бы естественно. А потом вспоминаю, что потеряла расписание.

Глава восемнадцатая. О трусливом побеге в библиотеку

И вплоть до третьего урока следующего понедельника я так и не вспоминаю, что у нас за уроки сегодня.

Эх, ну почему же у колдунов не работает никакая техника?.. Всё-таки музыка без живого музыканта под боком – одно из лучших изобретений человечества!

Признаться, как только я поднимаюсь к себе в комнату, понимаю, что дело даже не столько в лени и желании спать. Я не хочу разбирать вещи, потому что они слишком напоминают о «прошлой жизни».

– Хыхм, неужели я скучаю? Да нет, ерунда… – я осекаюсь. У меня есть строгое правило: можно врать другим, если это надо, но никогда, НИКОГДА, не врать себе. – Эх, я ведь на самом деле скучаю по ним.

Что с ними? Где они? Почему сбежали? А вдруг они исчезли не по своей воле?

Последнюю мысль я изгоняю из своего разума не так быстро, как хотелось бы. Всё будет, если не «хорошо», то просто «нормально», это я обещаю. Не знаю кому, не знаю, как смогу сдержать слово, но всё равно обещаю…

Знаю! Нет, я, кажется, знаю. По крайней мере, причину того, почему так сильно верю, что найду их или они найдут меня. Я обещала не врать хотя бы самой себе, и правда в том, что вряд ли представлю, как справлюсь с собой, если их не станет.