Дорогие другие

Один за другим
поуходили отцы
моей юности глупой,
она же кончиться
не может, не может,
нет у меня и не будет
другого возраста никакого.

Немец ушел,

читавший мне Гете и Шиллера,
писавший стихи о сирени,
поверь мне, девочка,
Шоа – это просто обман;
П. – этот карлик почти,
веривший, что изобрел
лекарство от рака;
страшный С., «людоед»,
знавший об ангелах
в православном храме
(ше лест крыльев
и всюду свет)
и любимейшие Д. и Б. —
инфарктник с несчастной судьбой
и спивавшийся «гений».
Как не хватает мне их —
бесконечно,
полубоги тогда для меня,
люди как все,
дорогие, чудные,
старость стирала
лица, взгляды
и приглушала слова.
Кто были на самом деле,
какая разница? —
«на самом деле»
никогда меня не волновало.

«Mastro Eridano, milanese, padano…»

Mastro Eridano, milanese, padano,
nato in zona Centrale,
verso viale Brianza,
su, lascia la poltrona,
cosa c’entra il diabete
e che serve la moglie
e ottant’anni che sono?
Non hanno et`a i maestri,
hanno maestri e allievi mille anni
o dieci o due o nulla.
Su, prendi le tue penne
e la verga e la cappa di sciamano,
dimmi dove le tieni – dietro ai libri?
Tu sorridi: `e vero, a parte il russo,
un tempo mi son dato alla magia.
Da qualche parte ancora, in un cassetto,
devo avere la pietra.
La pietra? E quale?
La filosofale.

Lo stormo `e alto in cielo,

vieni,
non rimaniamo indietro.
A Mosca staccheremo dalla trave
il bellissimo Esenin suicidato,
e dalla tomba prenderemo Babel’
e Mandel’stam e Blok, i tuoi poeti,
poi oltre gli Urali tutti gli animali
nostri antenati, e Dersu Uzala.
In vita tua
hai fatto una
passione per le donne:
a Samarcanda avrai
la pi`u bella del regno come sposa.

Tu sospiri:

ah, sei giovane tu! Io sono un vecchio.
Oh, non trovare scuse.
Fuori la cappa azzurra di sciamano!
Azzurro, azzurro, gioia dell’abisso.