Дорогие коллеги. Как любимая работа портит нам жизнь

Моя собеседница все делает дома: проверяет студенческие работы, готовится к занятиям и так далее. Если зарплата штатных преподавателей, как предполагается, должна покрывать преподавание, подготовку к занятиям, научное руководство, проведение собственных исследований и написание научных работ, то внештатникам платят только за преподавание. Поэтому Уилсон получает меньше, чем зарабатывал бы преподаватель, работающий на полную ставку в трех университетах. Кроме того, ей приходится оплачивать значительную часть рабочих расходов из своего кармана. «Можно подумать, что все необходимые материалы волшебным образом появляются из воздуха, когда мы приходим на занятие», – говорит моя собеседница.

Уилсон выросла с отцом-одиночкой, который был преподавателем английского в Городском университете Нью-Йорка. Он всегда говорил Уилсон и ее сестре-близнецу, что в жизни необходимо следовать за своей мечтой. «Это был не самый практичный совет, учитывая, что мы росли в пострейгановскую эпоху», – говорит Уилсон. В бакалавриате она изучала философию. Как многие другие выпускники гуманитарных факультетов, после окончания университета Уилсон не сразу нашла свое место в жизни. Ситуация дополнительно осложнялась тем, что девушка страдала от хронического заболевания. «Меня тянуло к искусству», – говорит моя собеседница. Поселившись в Бостоне, она «совершенно случайно оказалась в театре. Я никогда не посещала театральную студию и ни о чем подобном не думала». Она ставила радикальные и экспериментальные, но в то же время не лишенные юмора спектакли. Сама Уилсон называет себя «феминисткой – внучкой Брехта».

Разумеется, такие постановки не приносили ей стабильного дохода. Уилсон отмечает, что режиссеры-экспериментаторы редко получают признание публики при жизни, зато после смерти многих из них объявляют классиками. Проработав десять лет в театре, Уилсон решила получить степень магистра изящных искусств. Она надеялась, что с таким образованием ей удастся найти относительно стабильную работу и больше не перебиваться случайными заработками. Моя собеседница поступила в магистратуру в 2003 году и тогда же начала преподавать. Получив магистерскую степень по изящным искусствам, Уилсон не захотела на этом останавливаться.

«Учась в магистратуре, я поняла, что мое призвание – это быть интеллектуалкой, а театр был для меня средством выразить себя», – говорит она. Но Уилсон больше не чувствовала себя своей в театральном мире. «Мне казалось, что самое подходящее место для меня – университет», – отмечает она. Большинство ее родных и знакомых были так или иначе связаны с университетом: отец работал преподавателем, а сестра защитила докторскую диссертацию и дважды получала позицию штатного преподавателя.

Надеясь сделать академическую карьеру, Уилсон поступила в аспирантуру Городского университета Нью-Йорка. Но, по словам моей собеседницы, университет не подготовил ее к тому, что ждало выпускницу на академическом рынке труда. В каком-то смысле Уилсон просто не повезло – пока она писала диссертацию, случился экономический кризис 2007 года. Но дело было не только в этом: к тому моменту академический мир уже в течение продолжительного времени претерпевал серьезные изменения. «Нам начали приходить мейлы, рассказывающие об „альтернативных вариантах академической карьеры“. Там были такие предложения: „Попробуйте устроиться в некоммерческие организации“, „Продвигайте себя, создайте личный бренд и постройте альтернативную академическую карьеру!“ – и так далее. Мне было очень больно это читать. Я уже перепробовала все те варианты, что они предлагали, – рассказывает Уилсон. – Когда я пришла в университет, то подумала, что во всей стране сейчас нет для меня места лучше. Столкнувшись со всеми этими советами в духе „создайте личный бренд“, „сделайте свой сайт“, я испытала сильное разочарование, потому что в аспирантуре нас учили совершенно иным вещам».