Дорогие коллеги. Как любимая работа портит нам жизнь

Несмотря на то что в каждом кампусе есть свои профсоюзные организаторы, привлечь преподавателей к профсоюзной деятельности оказалось нелегко. По словам Уилсон, методы традиционных профсоюзов не подходят для преподавателей с условной занятостью: они работают по разным расписаниям, практически не имея общих пространств для работы и отдыха. «У нас нет сообщества, ничего нет. Даже кулера не было, – рассказывает она. – Причина в том, как организована наша работа… Бывает, что у преподавателей просто нет общих пространств. Нам нужно самим создавать такие пространства, и это сильно отличает нашу ситуацию от того, что происходит на заводе или в больнице, где руководство заинтересовано в том, чтобы рабочий коллектив действовал как отлаженный механизм. Если вы создаете профсоюз в таком месте, то у вас уже есть хорошая организационная база. В естественных науках никто не работает в одиночку, но ученых из этой сферы тяжело вовлечь в коллективные действия. Если же говорить о нас, представителях гуманитарных и социальных наук, то мы в силу характера своей работы изолированы друг от друга».

Уилсон отмечает, что произошедшие в университете изменения повлияли не только на характер ее преподавательской работы. Ей пришлось оставить мечты о собственном кабинете с книжным шкафом и рабочим местом у окна, но это лишь полбеды. К Уилсон приходят встревоженные студенты, которые стараются лишний раз не рисковать и не браться за незнакомые темы, чтобы гарантированно получить хорошие оценки. «Учеба превращается в набор унылых обязанностей. Студенты не получают удовольствия от изучения нового, от чтения, письма, – говорит она. – Кроме того, суть искусства в том, чтобы привносить в этот мир красоту, – я говорю не о приятных глазу цветах и всяком таком, а о чувстве прекрасного и удовольствии, которое приносят нам произведения искусства. Сейчас всё пытаются подсчитать, превратить в товар и продать, но я считаю, что подобные вещи бесценны».

Эта проблема напрямую связана с борьбой внештатных преподавателей, добивающихся уважительного отношения к себе. «Речь не только о деньгах. Я не ставлю потребность в поэзии в один ряд с потребностью в крыше над головой и еде, но они не так далеко отстоят друг от друга, – рассуждает Уилсон. – Мы считаем, что человеку недостаточно просто существовать и обеспечивать свои базовые потребности, особенно если мы говорим о людях науки. Это ужасный оксюморон, что нам, погруженным в мир человеческого творчества и культуры, приходится влачить столь жалкое существование».

Профсоюз стремится преодолеть изоляцию преподавателей и предложить им что-то выходящее за рамки удовлетворения базовых потребностей. «Каждый месяц мы устраиваем „счастливые часы“ в баре неподалеку. Университетское сообщество развивается довольно медленно, но мы работаем над этим, – говорит Уилсон. – Я бы хотела организовать в Фордеме сообщество, объединяющее внештатников из разных образовательных учреждений». Но для этого нужно сделать так, чтобы преподаватели не воспринимали профсоюз исключительно как официальную организацию. «Члены профсоюза обращаются к нам и говорят: „Сделайте это“, „Помогите мне с этим“», – рассказывает моя собеседница. Преподаватели с краткосрочными контрактами все еще надеются, что работа в университете останется лишь кратким эпизодом в их биографии. Уилсон отмечает, что некоторые из них хотят, чтобы профсоюз защищал их интересы, но при этом не готовы активно участвовать в профсоюзной работе. Многие внештатные преподаватели стыдятся своего неустойчивого положения в университете и не хотят ассоциировать себя со своей должностью. По словам Уилсон, никто не станет с гордостью заявлять, что он внештатник. Это объединяет их с другими прекариями: им тоже необходимо преодолеть разочарование и понять, что нужно не уповать на скорый переход на более престижную позицию, а добиваться улучшения условий труда здесь и сейчас.

Уилсон понимает чувства, которые испытывают внештатные преподаватели. «Я бросила поиски, – говорит она. – Когда истечет срок нынешнего контракта, передо мной встанет вопрос, оставаться в профессии или нет. Не знаю. Не могу с уверенностью сказать, что работа делает меня счастливой или, наоборот, что она приносит мне только разочарования». Сейчас Уилсон пятьдесят семь. С одной стороны, отмечает она, в таком возрасте тяжело уходить с работы, ради которой она столько училась и в которой так хорошо разбирается. С другой стороны, обстоятельства подталкивают ее к этому.