Дорогой дневник

Я где-то читала, что даже от незначительной царапины может развиться сепсис — заражение крови…

Самое время попросить помощи у родителей или обратиться к врачу, но как я объясню им, откуда вся эта «красота» взялась на моем бедре?

Сейчас, в бледном утреннем свете, я и сама уже не понимаю, зачем сотворила это с собой.

Проблемы не разрешились. Легче не стало.

С горем пополам накладываю на порезы повязки с антисептиком, напяливаю форму, всхлипывая и стуча зубами, лезу под диван и вытаскиваю из-под него пыльный футляр с давно забытой флейтой.

Подгадав момент, когда родители покидают кухню, спешу туда и запиваю остывшим чаем пару таблеток жаропонижающего.

Как бы там ни было, мне нельзя пропустить сегодняшний прогон: на него я явлюсь живой или мертвой. Выйду на сцену, облегчу душу, вновь стану хорошей.

Тогда и раны затянутся сами собой.

— Ребенок, жду в машине! — Папа подмигивает мне, целует маму в макушку, и голубки, глупо хихикая, скрываются за дверью.

Музыкальная школа всего в квартале отсюда, поэтому мама предпочитает ходить на работу пешком.

Под горло застегиваю парку, глажу развалившегося на коврике кота и, затаив дыхание, прислушиваюсь к голосам, шагам на площадке и шуму лифта.

Мне не хочется спускаться вместе с родителями.

Мне так нужны их тепло, забота и участие, что хочется заорать.

***

23 марта, 23.00

«Дорогой дневник!

Несмотря на то что жаропонижающее подействовало буквально через десять минут, я весь путь до гимназии ловила приступы слабости.

Папино авто медленно проползало по серым, не до конца проснувшимся улицам, а меня одолевала зевота, а еще — желание свернуться клубком на заднем сиденье и на пару часов стать невидимой.

Но я успешно боролась с собой.

Вцепившись в футляр, я безучастно втыкала в окно, пока не узрела в нем откровение.

Я увидела, как Баг бежит к своей остановке, чтобы успеть запрыгнуть в маршрутку, следующую до перинатального центра.

Удивительно, но как только мы познакомились, Бага вдруг стало слишком много в моем городе. Мы постоянно сталкиваемся, даже не намеренно. Вот и сейчас он чесал к маршрутке, и со стороны это выглядело так, как будто молодой, совсем зеленый парень по своей же дурости опаздывает куда-то, возможно, на учебу. Он был в черно-белых кедах, джинсах с дырками на коленях, за спиной болтался стильный рюкзак… Но он бежал, не разбирая дороги, кедами прямо по лужам, его темная куртка была расстегнута, а взгляд — пустой и совершенно затравленный — испугал даже меня.

Сердце тут же скрутило тяжкое, мутное ощущение безысходности. Захотелось на ходу выпрыгнуть из машины в грязь, схватить его за шиворот и спрятать ото всех.

Только бы симпатичный мальчик Женя снова стал беззаботным. Стал тем, кем кажется со стороны…

Но там, в стерильной палате перинаталки, его ждала прекрасная белокурая Маша — принцесса в заточении. И я проехала мимо.

***

Отринув последние сомнения, на прогоне я вышла на сцену и в гробовой тишине объявила во всю глотку:

— Клод Дебюсси. «Девушка с волосами цвета льна».

Поудобнее перехватила флейту, набрала полную грудь воздуха и начала созидать: по просторному помещению разлилась нежная, пронзительно грустная мелодия.