Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Сделайте милость матушка! скажите мне способ, каким образом могу я прервать оную, сохранив безопасность моего брата и моих дядьев. Сего желаю я более всего на свете. Дай Бог, чтобы сей ненавидимой всеми человек не мог упрекать нас в озлоблении в такое время, когда не требовал ничего более, кроме спокойствия и примирения! я всегда могу перервать с ним мою переписку. Приписываемые ему худые ого поступки, могут к тому служить достаточною причиною. Но с тех пор как дядья мои и брат не сохраняют ни каких мер, с тех пор как известны ему настоящие наши предприятия; то скажите мне, каким образом поступать мне должно. Не уже ли вы хотите его довести до какого нибудь отчаянного поступка?

Дочь моя! нас защитят законы. Мы имеем покровительство правосудия.

Однако ж, государыня моя! не может ли случиться прежде того какого нибудь несчастья? законы только тогда обнаруживают и исполняют свои права, когда кто их нарушил.

Послушай Клара, согласна ли ты с таким договором нарушить с г. Ловеласом всякую переписку? изъяснись мне о том теперь же.

Так, матушка! я уже решилась; и предприятие мое исполню непременно. А сверх того отдам нам все те письма, которые мы друг ко другу писали. Вы увидите, что я ни какого не делала ему ободрения; и не учинила ничего против моей должности. Когда вы их прочтете, то уже легко будет вам предписать мне то, каким образом разрушить и перервать с ним мою переписку.

Хорошо, Кларисса! сдержи же свое слово; подай мне его письма, и списки с твоих.

Надеюсь, матушка! что содержание оных только вам одним будет известно.

С матерью твоею не может у тебя быть никаких расчетов; однако ж ты на меня можешь во всем положиться.

По испрошении у нее прощения, просила я ее взять самой ключ от письменного моего столика, в котором находились все те письма, дабы тем уверить ее, что нет у меня для ее ничего сокровенного. Она на то согласилась. Взяла все письма, и уверяла меня, что мне скоро их возвратит и никому не покажет. Сказавши сие, вышла от меня, чтоб их читать, обещаясь по прочтении тотчас ко мне назад возвратиться.

Любезная приятельница! и ты также читала все сии письма, и мои на них ответы. Ты признавалась, что нет в них ни чего такого, чем бы он мог похвалиться. Расставшись с тобою, получила я от него еще три письма, но отвечала только на одно последнее.

Во всех сих трех письмах, так как и в прежних, изъяснялся он самыми нежнейшими выражениями в своей страсти, которую полагает искреннею и чистосердечною, и описывал чинимые ему обиды от угроз моего брата во всех собраниях, и от ругательств моих дядьев во всех местах, где им быть ни случится. Притом признается, что,,честь его и всей его фамилии будучи несколько помрачена несчастным тем приключением, от которого не мог он избавиться никаким способом, не позволяют ему больше иметь терпения и сносить ежедневно чинимые ему обиды; что хотя склонность моя и не обращается ни мало в его пользу; но как я не для того сотворена, чтобы могла принадлежать такому человеку, каков г. Сольмс; то сие самое и делает ему поступки брата моего гораздо несноснейшими, которой обнаруживает ненависть свою и злобу всему свету; что невозможно никак ему почитать честь свою обязанною прервать те меры, которые кроме его не имеют никакого другого предмета, ежели не будет к тому принужден какою нибудь сильнейшею причиною; что я должна ему простить, ежели он в том будет иметь с Сольмсом какое нибудь изъяснение. Он настоит усильным образом в том предположении, которое он возобновлял столь часто, чтобы позволила я ему приехать с милордом М*** к моим дядьям, и к моему отцу; обещаясь вооружиться терпением, ежели получит от них какую нибудь новую обиду хотя бы того снести и честь его не позволяла.,,

В ответе моем, сколько могу то припомнить, сказала я ему,,чтобы не ожидал он от меня никакого благосклонного вида без согласия на то моих родственников; я уверена в том, что не позволят они ему никак учинить им свое посещение; что нет еще во всем свете такого человека, для которого бы могла я учинить что нибудь в противность пользе и выгод моей фамилии; что не имею права и ни мало не обязана благодарить его за умеренность его и воздержание между такими людьми, которых очень легко рассердить можно; что сего требует от него благоразумие, справедливость и самые законы; что если основывает он в том какую нибудь надежду во мне, то тем обманывается чрезвычайно, что склонность моя, как я уже его в том уверяла, не принуждает меня ни мало переменить мое состояние; что не могу более позволить себе продолжать с ним долее предосудительную сию переписку, сие противно должности, и может быть почтено непростительным легкомыслием; по чему и не должен он на продолжение оной иметь ни малой надежды.