Читаем Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов полностью

Но как могла я столь далеко отдалиться от моего предмета, и отдалиться нечувствительно? Я токмо хотела сказать, что уже с несколько времени начала я писать письмо к г. Мордену, но что не могу его окончить. Ты ясно видишь, что я не могу сего сделать. Каким образом могу ему сказать, что все его учтивости не у места, что его совет бесполезен, все его уведомления ничего не значат, и что великое мое благополучие состоит в том, дабы быть женою того своевольца, от которого столь жалостно увещевает он меня избавиться.

Впрочем, поскольку мои жребий зависит от г. Ловеласа; то я тебя прошу, любезная моя, присоединить твои мольбы с моими, и просить небо, дабы оно, к чемуб меня не приуготовило, не позволило чтоб сие приводящее меня в трепет родителя моего проклятие, чтоб я была наказана тем человеком, на которого он думает, я возложила мою надежду, к несчастью не исполнилось. Испросим от него сей милости для пользы самого г. Ловеласа и для всего человеческого рода; или если необходимо нужно для подкрепления родительской власти, чтоб я была наказана, как того мой отец желает то хотя б сие и исполнилось, но не бесчестною и не предумышленною подлостью, дабы по крайней мере могла я оправдать намерение г. Ловеласа, если лишат меня власти оправдать его деяние; без чего мой проступок покажется сугубым всему свету, которой судит не иначе как по происшествию. Впрочем мне кажется, что с другой стороны, я бы желала чтоб жестокость моего отца и моих дядьев, коих сердце весьма было поражено моим проступком, моглобь быть оправдано во всем кроме сего жестокого проклятия, и чтоб мой родитель согласился уничтожить оное прежде, нежели все о нем спознают, по крайней мере что касается до сей ужасной участи, грозящей меня в будущей жизни.

Я должна оставить перо и удалиться от сих печальных размышлений. Я хочу еще однажды прочесть письмо двоюродного моего брата, прежде нежели сверну свой пакет; тогда оно более впечатлеется в моем сердце.


ПИСЬМО CLXVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВ К АННЕ ГОВЕ.


В воскресенье в вечеру 7 Маия.


Когда ты рассмотришь плачевное мое состояние и столько трогательные обстоятельства оное сопровождающие, из коих некоторые толь жестоко поражают мою гордость притом обременении, которое налагает на оное письмо г. Мордена; то не будешь удивляться, что скорбь, приводящая в уныние мое сердце, изражается и самым пером моим. Но поскольку ты с стольким великодушием принимаешь участие в моих скорбях; то я думаю что гораздо будет с моей стороны благоразумнее и достойнее твоей приятельницы, умолчать о некоторой весьма печальной части, наипаче когда я не надеюсь получить никакого облегчения от моих сожалений и стонов.

Но комуж мое сердце может быть отверсто, ежели не тебе; когда тот, которой должен быть моим покровителем, представя мне все мои несчастья, токмо умножил мои беспокойствия, когда я не имею при себе такой служанки, на верность коей моглаб я положиться; когда, по вольным обхождениям и веселому нраву, он привлекает здесь всех к своим выгодам, и когда я здесь ничего не значу и более еще могу усугубить мои печали? Я делала из всего сего хорошее употребление; сия печаль извлекает иногда слезы, которые смешиваются с моими чернилами и марают бумагу. Я уверена, что ты не откажешь мне в столь маловременном утешении.

[Она изъясняет здесь своей приятельнице, что как скоро получила свое платье; то г. Ловелас беспрестанно утруждал ее своими докучливыми просьбами, выезжать с ним в карете;, и быть сопровождаемою такою особою из ее пола, которую она пожелает избрать, или для прогулки, или в театры. Она рассказывает подробность того разговора, которой о том с ним имела, и некоторые другие из его предложений. Но при сем примечает, что он не говорит ей ни слова о торжестве их брака, к исполнению которого он весьма ее побуждал до приезда в Лондон, и которой однако был бы необходимым для того, дабы подать хороший вид всему тому, что он предлагает. Потом продолжает следующим образом:


От всего выше сказанного, дражайшая моя, теперешняя моя жизнь становится мне несносною. Предмет всех моих желаний будет стремиться единственно к тому, дабы видеть себя отъяту от его мучений. Он в скором времени увидит какую ни есть перемену.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Илиада
Илиада

М. Л. Гаспаров так определил значение перевода «Илиады» Вересаева: «Для человека, обладающего вкусом, не может быть сомнения, что перевод Гнедича неизмеримо больше дает понять и почувствовать Гомера, чем более поздние переводы Минского и Вересаева. Но перевод Гнедича труден, он не сгибается до читателя, а требует, чтобы читатель подтягивался до него; а это не всякому читателю по вкусу. Каждый, кто преподавал античную литературу на первом курсе филологических факультетов, знает, что студентам всегда рекомендуют читать "Илиаду" по Гнедичу, а студенты тем не менее в большинстве читают ее по Вересаеву. В этом и сказывается разница переводов русского Гомера: Минский переводил для неискушенного читателя надсоновской эпохи, Вересаев — для неискушенного читателя современной эпохи, а Гнедич — для искушенного читателя пушкинской эпохи».

Гомер , Гомер , Иосиф Эксетерский

Приключения / История / Поэзия / Античная литература / Европейская старинная литература / Мифы. Легенды. Эпос / Стихи и поэзия / Древние книги