Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Ты можешь своими хитростями, различными происками, ложным притворством, ты, которой не в пример хуже в любви, нежели диявол в злобе, ты можешь, говорю я, найти способ поймать в свои сети бедную девицу, которую ты лишил всякого покровительства. Но рассуди не справедливее ли и не великодушнее ли бы было относительно ее, и не благороднее ли для тебя, обуздать мерзостные твои желания. Мало нужды, я то повторяю, если мои прошедшие или будущие деяния не будут соответствовать моей проповеди, как может быть ты назовешь то, что я к тебе пишу. Но вот то, что я торжественно тебе обещаю: когда я сыщу в женщине половину совершенств девицы Гарлов; то я с великою охотою возму ее за себя, если она согласится за меня выдти. Я никогда не стану испытывать ее чести, относящейся ко мне. В других обстоятельствах я никогда не уничижу хорошей девицы в собственных ее глазах опытами, когда никакой не имею причины ее подозревать; и я присовокупляю [относительно к великой пользе, которую можно получить, по своему мнению, от опытов над столь благоразумною и невинною девицею, и при том скорее, нежели от обыкновенных девушекъ] что я не могу укорить себя ни единожды в моей жизни чтоб испортил нравы какой ниесть особы сего пола, которая бы жила благоразумно без моих наставлений. Весьма бы было не извинительно, споспешествовать в безчинствах тем, которые в оные ввергнулись, и препятствовать им от оных освободиться при первом их падении.

Словом, какое намерение адской дух, коему ты служишь орудием, понудит тебя принять относительно сей несравненной девицы, я надеюсь что ты поступишь честно следуя тому письму, которое я тебе сообщаю. Дядя твой желает, как ты из него увидишь, чтоб я не уведомлял тебя о том, что он писал ко мне о сей материи, по тем причинам, которые не весьма для тебя похвальны. Я также ласкаюсь, что ты примешь знаки моего усердия в истинном их знаменовании, пребывая на всегда преданный тебе

Белфорд.

ПИСЬМО CLXXXIV.

МИЛОРД М. К Г. БЕЛФОРДУ.

В Понедельник 15 Маия.

Государь мой!

если кто в свете имеет власть над моим племянником; то это не инной кто, как ты, по сей то причине я к тебе пишу, дабы изпросить у тебя ходатайства в таком деле, которое состоит между им и совершеннейшею из всех женщин; по крайней мере по тому свидетельству, которое ей весь свет отдает, и следовательно, когда весь свет так думает; то оное должно быть справедливо.[45]

Я не думаю, чтоб он имел какие нибудь о ней худые мысли; но зная его свойство нельзя не беспокоиться о столь продолжительной отсрочке. Здешния госпожи также того опасаются. А особливо, сестра моя Садлейр, [ты знаешь что она весьма разумна] думает, что в теперешних обстоятельствах, конечно отсрочка произсходит более от него, нежели от нее. Известно, что он всегда имел великое отвращение к браку. Кто знает, может статься он думает с нею сыграть какую ниесть худую шутку, как то он делал и со многими другими. Конечно было бы лучше оное предупредить. Ибо когда дело сделано, то советовать уже поздно.

Он по своему дурачеству и наглости всегда насмехался над моими пословицами. Но почитая их за мудрость всеми народами и во всякие времена составляемые из нескольких слов, я нимало не стыжусь употребить такую пословицу, которая содержит в себе более благоразумия, нежели скучные слова наших богословов и моралистов. Пусть его смеется если ему хочется, мы же с тобою, г. Белфорд, знаем лучше как о том думать. Хоть часто с волком ты обходился, но выть по волчьи еще не научился.

Однако не надобно давать ему знать, что я к тебе пишу. Мне стыдно о том говорить, но он почитал меня всегда за человека среднего ума, может быть не лучше бы он думал и о совете, еслиб знал, что оной происходит от меня.

Я уверен, что нет ему никакой причины меня ненавидеть. Конечно для него будет выгоднее, быть моим племянником, если мне последует, хотя некогда он мне в глаза сказал, чтоб я располагал по моей воле моим имением: что же касается до него; то он столько же любит вольность, сколько презирает богатство. Он воображал, как я думаю, что я не могу покрыть его своими крылами, не ударив его носом своим.

Однако я никогда его не журил, не имея важной причины; Бог знает, мне кажется, что я пожертвовал бы ему всею моею жизнью, еслиб хотя несколько он меня обязал для собственного своего благополучия. Вот все, чего я от него желаю. Правда, что мать его избаловала, и что с того времени я оказывал к нему великое снисхождение. Препохвальное дело скажешь ты, платить за добро злом! Но он всегда то делает.