Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Никто здесь более не сомневается, чтоб она меня не любила. Несколько раз слезы появлялись на глазах ее, смотря на мое состояние. Она не противилась, когда я взял ее руку, и целовал ее столько, сколько мне было угодно. По случаю некоторых разговоров госпожи Синклер, которая укоряла меня, что живу весьма уединенио, она понуждала меня прогуляться; но советовала мне, обязательнейшими словами, стараться о своем здоровье. Она также советовала мне призвать врача. Бог, сказала она мне, создал для нас врачей.

Я не сего мнения, Белфорд. Действительно, Бог создал нас всех. Но я думаю, что моя любезная хотела сказать врачество, вместо врачей, тогда ее мнение весьмаб могло быть вразумительно в смысле сей простой пословицы, Господь невидимо посылает пищу, а злой дух оную похищает.

Я вскоре почувствовал выздоровление. Приняв из дражайших ее рук целебное лекарство.

Когда она понуждала меня прогуляться; то я ее спрашивал, удостоит ли она меня чести ехать со мною в одной карсте: я хотел узнать из ее ответу, имеет ли она намерение уехать куда во время моего отсудствия.

Она мне отвечала, что еслиб не была уверена, что носилки после моего припадка гораздо для меня удобнее; то с великим бы удовольствием сделать мне компанию согласилась.

Не сие ли то величайшее почтение? Я еще однажды поцеловал ее руку: а ей сказал что она совершенно милостива; я сожалею что не заслужил более оной благосклонности, но что я не усматриваю пред нами, ничего инного кроме благополучных дней; что ее присутствие, и великодушное участие, которое она принимает в моем припадке, привели меня в совершенное здравие; что я, со всем здоров, что не чувствую более ни малейшей болезни; но поскольку она желала, чтоб я несколько прогулялся, то прикажу подать носилки. О дражайшая моя Кларисса! присовокупил я, хотя б сия болезнь происходила от прошедших моих печалей, и сожалений, что привел вас в гнев, но все сие вознаграждено вашею милостью. Вся сила лекарства состоит в вашей улыбке и во взоре вашем. Прошедшее ваше неудовольствие составляло сию мою болезнь.

В течение сего времени все домашние госпожи поднявши глаза и руки к небу, благодарили его за сие чудо. Видишь ли силу любви, сказала одна тихонько, но таким голосом, которой можно было расслышать: дражайший муж, сказала другая; и все вместе, благополучная чета! насколько сии похвалы ласкали мою любезную! какие искры выходили из глаз ея! не должно говорить чтоб похвалы огорчали скромность; на против того они воспламеняют сердце, которое отдает себе свидетельство в своем достоинстве. Оне изтребляют недоверчивость, оживляя в оном бодрость и веселость.

Теперь, Белфорд, думаешь ли ты, чтоб болезнь ни к чему не служила? Однако я тебе объявляю, что имею много других приятных средств, дабы никогда уже не принимать сего проклятаго рвотнаго.

ПИСЬМО CCIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВ К АННЕ ГОВЕ.

В субботу 27 Маия.

Господин Ловелас, любезная моя, был весьма болен. Он вдруг захворал. Он весьма много харкал кровью. Конечно повредилась в нем кровь. Он вчерашнего вечера жаловался желудком. Я тем более о том соболезновала, что опасалась не произошло ли сие от наших сильных словопрений. Но виноватали я?

Насколько я почитала его на прошедших днях ненависти достойным! Но теперь ясно вижу, что гнев и ненависть в моем сердце суть не что инное, как минутные движения. Невозможно, любезная моя ненавидеть тех, которые находятся в смертельной опасности или печали. Я не в состоянии противиться благодушию ни искреннему признанию в соделанном преступлении.

Он сколь долго мог старался скрывать от меня свою болезнь. Столь нежен, столь почтителен даже и в самой великой скорби! Я бы не желала видеть его в сем состоянии. Сие зрелище весьма сильное сделало во мне впечатление, находясь еще в беспокойствии от всех. Бедной молодой человек; вдруг занемог в столь цветущем здравии!

Он вышел со двора; его несли в насилках; я его к тому понудила. Но я боюсь, не подала ли ему худого совета, ибо спокойствие лучше всего в такой болезни. Не надлежало бы весьма торопиться, в таком важном случае, полагать свое мнение, не зная совершенно оного. Я, по справедливости предлагала ему, чтоб приказал позвать лекаря, но он не хотел того и слушать. Я весьма почитаю сей факултет, и тем более что те, которые его презирают, не имеют уважения, как я то всегда наблюдала, к основаниям почтеннейшего еще людей сословия.

Я тебе признаюсь, что мои мысли неспокойны, я опасаюсь, что была излишне открытна пред ним и домашними женщинами. Они могут почесть меня извинения достойною ибо думают, что мы совокуплены браком. Но если в нем не будет довольно великодушия, то может быть по причине сожалеть стану о сем приключении, которое научит меня познавать себя более, нежели знала себя до сего времени, особливо когда я имела причину думать, что он не очень хорошо поступал со мною.