Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Какоеж было окончивние? Я взял за руку, сию прелестную Фанцузинку, притворяяся будто хочу искать ее сестру в ближнем покое. Я тащил ее почти насильно, но она не смела кричать; а старуха будучи крепко замкнута ключем восхищалась всем что ни слышала.

Ни когда и ни единая женщина не провождала бесполезно со мною времени наедине; выключая однако дражайшую мою Клариссу. Такая выдумка привела меня достичь к ней в милость: Маркиза почитала сей двойной обман тем более за удовольствие, что не токмо ее тюремщица не жаловалась, что была в заперти, но что и по уходе моем, вышедти свободно, считала себя почти столь же счастливою, как были ее сестра и я…

Англичане Белфорд, не часто объехать могут Французов.

Наше сообщество подкрепляемо было другими хитростями, которые не менее остроумными тебе покажутся. Единожды разбитый стакан, т. е. любезная моя Маркиза всегда тому споспешествовала; ибо ты знаешь мое правило, когда женщина однажды покорена; то и всегда таковою будет. Но некоторой весьма неприятной случай послужил к открытию тайны прежде, нежели общее наше несчастье могло начаться возвращением Маркиза. сестра рассердившись, сделалась непримиримою фуриею. Муж, имеющий менее качества мужа нежели всякой человек его нации, и сделавшийся весьма важным может быть из обхождений с испанцами, готовил издалека явное мщение. Что ж осталось моей любезной, как не ввергнуться в мое покровительство? Она не почитала себя от того несчастнее до дня величайших ее мучений, когда смерть и раскаяние в единый час ее сразили.

Прости одной моей слезе, дражайшей друг, она заслуживала лучшего жребия; в чем сей неумолимый муж не будет ответчиком? сестра была наказана другими случаями. Сие меня еще утешает: она действительно наказана. Но может быть я тебе уже рассказывал сию повесть.

ПИСЬМО CCII.

Г. ЛОВЕЛАС К Г. БЕЛФОРДУ.

В пятницу в вечеру.

Поздравь меня; я прогуливался с моею любезною, получив сию милость весьма усильными просьбами. Нас сопровождали две нимфы, которые совершенно играли свою ролю, какую скромность изъявляли они в своих глазах, разговор их беспритворно касался до нравоучения. Ах! Белфорд, сколь женщины лукавы, когда они преступят границы, и когда мы совершенно их гибель устроим.

Мы приехали в Гамстед, оттуда в Гиггат, в Мюззельгилль, и другие места, откуда опять возвратились в Гамстед, и там, из угождения к Нимфам, моя любезная согласилась несколько позавтракать. Потом мы возвратились заблаговремянно в город чрез Кантис Товн.

Она весьма была весела. Что ж до меня касается; то я оказывал столько уважения и ласки во все время нашей поездки, что когда мы вышли для прогулки на холмик, на коем разность предметов составляла приятное зрелище, тогда она мне обещалась приходить иногда туда для гулянья. Я думаю, девица Гове, напоминал я себе несколько раз, что смеха достойные твои умыслы будут бесполезны.

По возвращении нашем, мы начали писать. Она обещалась сего вечера препроводить с час времени со мною в разговорах прежде, нежели уйдет в свою горницу.

Все то, что токмо может внушить самая покорная любовь для расположения ее сердца к завтрашней болезни будет составлять мое старание во все время нашего разговора, но я не упущу при прощении с нею жаловаться болью происходящею в желудке.

Мы виделись. С моей стороны оказывал я совершенную любовь и почтение. Она не менее изъявляла тихости и ласки. Я приметил, что она тронулась моим нездоровьем. Столь нечаянно! В то время, как мы расстались. Но это ни чего. Она надеется завтра найти меня в лучшем здоровье.

По чести, Белфорд, я почитаю уже себя больным. Возможно ли, чтоб такой вертопрах как я, мог себя уверить, что он не здоров? По сему был бы я лучщим комедиянтом, нежелиб желать мог, во мне нет ни одной такой жилы, которая бы не была всегда готова к поспешествованию успеха в тех хитростях, которые я задумал.

Доркаса списала для меня письмо девицы Гове писанное в воскресенье 14 Маия, которого у меня была одна токмо сокращенная выписка. Она не нашла нового в том пакете; но для меня довольно как сего так и того, которое я сам списал шифрами в прошедшее Воскресенье в то время, когда моя любезная была в церкви.

Доркаса уведомила меня что ее госпожа перенесла свои бумаги, из большего черного шкапа в тот ящик, в котором лежит ее белье, и которые она положила в темной гардероб. Теперь у нас нет ключа от сего ящика, в нем то по-видимому находятся все письма, которые она получила прежде тех, кои уже я достал. Доркаса весьма о том беспокоилась: однако она ласкается, что не будет подозреваема, поскольку уверена, что она письма так же клала как они прежде лежали.

ПИСЬМО CCIII.

Г. ЛОВЕЛАС К Г. БЕЛФОРДУ.

Под Кокосовым деревом, в Субботу 27 Маия.