Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Описывает он мне пространно, каких обо мне добрых мыслей женщины его фамилии. Я из них ни кому не знакома, кроме девицы Патти Монтегю, которую один раз видела у госпожи Кнолли. Весьма думаю естественно снискивать себе новых друзей, когда видят уменьшение дружбы в старых. Но я лучше хочу казаться любезною перед глазами моих родственников и перед тобою, нежели перед глазами целого света. Между тем четыре те женщины в его фамилии имеют столь великую славу, что всякому весьма лестно пользоваться их знакомством, Не можно ли сыскать какого способа посредством госпожи Мортескю или Г. Гикмана, которой знаком Милорду М, осведомиться потаенным образом, какого они мнения относительно нынешних обстоятельств. С моей же стороны я никак не желаю того, чтобы племянник их оставался твердым при своих мыслях не смотря на все чинимые ему противности и презрения.

До сего времени занимаюсь я только одним любопытством; но думаю что пред оного во мне не будет не смотря на мнимое трепетание сердца, которым ты меня подозреваешь. Так, любезной друг; если бы менее можно было чинить ему упреков.

Я отвечала на его письма. если будет он понимать все слова, то не будет мне нужды любопытствовать узнать, что думают обо мне его родственники. Ответ мой был следующей.

,,Изъявила я ему мое удовольствие о том, что известно ему все то, что здесь происходит. Уверяла его, что если Г. Ловеласа не будет и на свете, то и тогда я Г. Сольмсу принадлежать не буду. Говорила ему, что подозревая моих родственников показывает он свое ко мне не уважение; и если узнаю я, что он вздумает учинить посещение кому нибудь из моих родственников без их согласия, то твердое положу намерение не видеть его во всю мою жизнь.,,

Уведомила его, что позволили мне послать мое письмо, только с тем условием, чтобы оно было последнее. А между тем еще прежде знакомства с нашим домом Г. Сольмса, слышал он неоднократно, что я имею к супружеству великое отвращение; что Г. Виерлей и другие сватающиеся на мне женихи могут то засвидетельствовать собою, что еще с самого начала пребывала я в таком намерении непоколебимою. На конец объявила ему, что более одного письма от него принято не будет, и просила чтобы он взял терпение до лучших обстоятельств.

Сие написала я единственно для того, чтобы не ввергнуть его совсем в отчаяние.

Обещала я тебе доставить все его письма, и мои на них ответы. Повторяю мое обещание; и сия самая причина не позволяет мне писать к тебе гораздо пространнее. Но не могу довольно тебе изъяснить, сколько почитаю необходимым отвечать на письмо такого человека, коего ни когда не имела намерения ободрять в его требованиях, и которому могу во многом противоречить; а особливо относительно тех писем, кои наполнены жарчайшей страстью, сопровождаемою некоторым видом надежды. Ибо любезная приятельница, ты не видала еще человека смелее и отважнее в своих предприятиях. Часто благодарит он меня нежнейшими словами за многие благосклонности, о коих я никак и не помышляла; так что иногда нахожу себя принужденною толковать то в худую для меня сторону.

Одним словом, любезная приятельница; он подобен необузданному коню, которой приводит в ослабление руку своего всадника; когда ты увидишь его письмо, то не должно думать, чтобы ты могла о них судить не прочтя моих ответов. если не сохранить сей предосторожности, то часто будешь иметь случай упрекать приятельницу твою в слаболюбии и трепетании сердца. Между тем он иногда жалуется на мою к себе суровость и на ненависть моих друзей.

Что бы сказала ты о таком человеке, которой попеременно то жалуется на мою холодность, то восхищается мнимыми моими благосклонностями? если бы цель таковых поступков стремилась довести меня до чувствования его жалоб, и если бы сие противоречие не было действием его легкомыслия и ветренности, то почитала бы я его важнейшим и хитрейшим из всех смертных и если бы в них была уверена совершенно, то ненавидела бы его еще более, нежели ненавижу Сольмса.

Но теперь на сей день довольно говорить о сем неизъясняемом человеке.

ПИСЬМО XXVII.

АННА ГОВЕ К КЛАРИССЕ ГАРЛОВ.

Четверг в вечеру 9 Марта.

Не могу думать без нетерпеливости о тех людях, с которыми осуждена ты жить вместе; не знаю какие подать тебе советы. Уверена ли ты в том, что не заслуживаешь никакого наказания за то, что к великому твоему несчастью воспрепятствовала исполнить завещание твоего деда? Завещания, любезная приятельница! суть вещи священные. Ты видишь, что все имеют о том такие же мысли, будучи тронуты весьма чувствительно оказанною тебе при том жестокостью.

Прощаю тебе все твои благородные рассуждения, которые принудили тебя тогда решиться; но как столь великодушной пример детского почтения заплачен столь дерзко, то для чего не можешь ты воспользоваться твоими правами?