Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Мы шли по самому фантастическому городу мира, сотканному из роскоши, лжи, простодушия, жестокости и сострадания, по городу, о котором что ни скажи – все оказывается правдой, потому что этот город – самое колоссальное на земле вместилище добродетели и порока, и отделить одно от другого по силам лишь нам самим – ценою опыта, риска, восторга и отчаяния.

Да, финал рассказа «содержит мораль», что непривычно для прозы Довлатова. Но эти заключительные слова уместны и психологически точны. Не будем преувеличивать, говоря об открытии утерянного шедевра писателя. Он, безусловно, не поднимается до уровня лучших рассказов Довлатова. Но подавляющее большинство эмигрантских авторов, пытавшихся высказаться на тему «эротики и секса», проигрывают этому забытому тексту писателя.

Довлатов, как и его окружение, со скепсисом смотрел на попытки предприимчивых эмигрантов «продать» тему секса американцам. Генис в прекрасных мемуарах «Довлатов и окрестности» вспоминает:

Соавтор Незнанского Эдуард Тополь начинал по-другому. Заявив, что не собирается путаться с эмигрантским гетто, он приехал в Америку с готовым сценарием. Первая фраза звучала эффектно: «Голая Сарра лежала на диване». Вскоре Тополь выучился на таксиста.

Кстати, как сам Довлатов в своих классических текстах обходил «половой вопрос»?

Нельзя сказать, что он полностью его игнорировал. Вот сцена из «Заповедника». К герою – неудачливому ленинградскому писателю, работающему экскурсоводом в пушкинском заповеднике, приезжает жена Татьяна. Она решила эмигрировать и начала собирать документы на выезд. Они приходят в дом Михаила Ивановича, в котором герой снимает комнату. Татьяна рассказывает, как она познакомилась с диссидентами: