Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

В Лос-Анджелесе нас поджидал молодой человек. Предложил сесть в машину.

Сели, поехали. Сначала ехали молча. Я молчал, потому что не знаю языка. Молчал и завидовал Перельману. А Перельман между тем затеял с юношей интеллектуальную беседу. Перельман небрежно спрашивал:

– Лос-Анджелес из э биг сити?

– Ес, сэр, – находчиво реагировал молодой человек.

Во дает! – завидовал я Перельману.

Когда молчание становилось неловким, Перельман задавал очередной вопрос:

– Калифорния из э биг стейт?

– Ес, сэр, – не терялся юноша.

Я удивлялся компетентности Перельмана и его безупречному оксфордскому выговору.

Так мы ехали до самого отеля. Юноша затормозил, вылез из машины, распахнул дверцу.

Перед расставанием ему был задан наиболее дискуссионный вопрос:

– Америка из э биг кантри? – спросил Перельман.

– Ес, сэр, – ответил юноша.

Затем окинул Перельмана тяжелым взглядом и уехал.

Как и опасался Максимов, конференция с самого начала продемонстрировала политическую ангажированность, открывшись докладом Синявского «Две литературы или одна»:

Я не собираюсь делать основополагающий доклад, потому что и нет у меня никаких основополагающих идей, и не уверен я, что подобные основополагающие идеи нам нужны. Скорее, поскольку мне дали первому слово, это будет что-то вроде «приглашения к танцу». Какая-то, что ли, завязка общего разговора, и поэтому то, что я намерен говорить, будет довольно субъективно, во многом сомнительно, может быть, не слишком достоверно.

От публично высказанного сомнения в своей правоте докладчик очень быстро переходит к тому, что не может быть предметом спора. По крайней мере, для него самого:

Просто я выскажу какие-то свои взгляды, причем чаще всего это будут горькие и неприятные вещи. Я в основном хочу коснуться литературной критики, но не в целом, а в плане соотношения, отчасти взаимодействия двух литератур: литературы советской и, условно говоря, диссидентско-эмигрантской, причем с упором именно на наши эмигрантские беды и болезни. Заранее хочу оговориться, что, как и многие другие, я придерживаюсь точки зрения, что, при всех исторических разрывах и разобщениях, русская литература едина, а понятием двух литератур я пользуюсь скорее ради схематического и терминологического удобства.

Высказав свое кредо – русская литература едина независимо от того, где живет писатель, Синявский тем самым вступает в полемику со статьей Юрия Мальцева «Промежуточная литература и критерий подлинности», которая была напечатана в № 25 «Континента». Имя этого критика нам знакомо по первой книге. Юрий Владимирович Мальцев автор книги «Вольная русская литература 1955–1975», вышедшей в 1976 году в издательстве «Посев». В ней упомянут Довлатов как автор, пишущий на стыке «черной прозы» и детектива. Новая объемная статья – почти сорок страниц журнального текста – посвящена вопросу, на который и пытался ответить Синявский: можно ли рассматривать советскую и эмигрантскую литературу в качестве единого процесса? Мальцев сразу и быстро говорит: