Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Здесь Довлатова интересовали друзья только полезные, а бесполезные, ставшие героями его книг, слава богу, остались за кордоном.

Ну и еще:

Довлатов оказался гениальным мастером пиара, хотя тогда это слово было нам незнакомо (да и в Америке только обретало права). Как красиво он, например, подает свое знакомство с переводчицей: «Очаровательная Анн Фридман повергла меня в любовь и запой». Даже запой пригодился для создания неповторимого образа!

Интересно, что книги Лимонова и Попова вышли в одном 2010 году. По содержанию трудно отличить друга и биографа от явного недоброжелателя. Лимонов честно указывает на одну из причин антипатии к Довлатову:

Он, возможно, и был дружелюбен, но напечатать в своей газете интервью со мной он так и не смог. Или не захотел. Вероятнее всего, не захотел, чтобы не подвергать себя ненужному давлению. У меня уже была репутация опасного революционера и troublemaker(а). Я на Довлатова не обижался, мне было не до него.

Заканчивается очерк клятвой «опасного революционера и troublemaker(а)»:

Хотел бы я хоть чуть-чуть походить на Довлатова, и чтоб моя биография хоть чуть-чуть напоминала бы биографию этого сырого мужика с бульбой носа? Решительно не хотел бы – если бы увидел в себе черты «довлатовщины», то есть ординарности, то я растоптал бы такие черты.

При всем размахе и небрежности суждений Лимонов иногда удивительно точно и словесно экономно попадает в цель. Есть это попадание и в очерке, после замечаний о «красноте лица» и «бульбе носа»: «Он умудрялся всегда быть с краю поля зрения».

Неприятие Лимонова к «сырому бревну», помимо ненапечатанного интервью, объясняется и другими фактами. В густонаселенном довлатовском «Соло на IBM» Лимонов упоминается не так часто, но достаточно для обиды:

Бахчанян сообщил мне новость:

– Лимонов перерезал себе вены электрической бритвой!

Ко времени выхода второй «Книги мертвых» была опубликована значительная часть переписки Довлатова. В ней также фигурирует и автор «Эдички». Вспомним хотя бы письма Довлатова к Ефимову. Письмо от 29 апреля 1979 года:

Лимонов оказался жалким, тихим и совершенно ничтожным человеком. Его тут обижают…

Послание от 4 мая того же года:

Снова о Лимонове. Он действительно забитый и несчастный человек. Бледный, трезвый, худенький, в мятом галстучке. Фигура комическая. Говорят, что его издал Проффер. И правильно. Гладилин пишет еще хуже.

Довлатов неоднократно уничижительно именует революционера Лимошкой. За такое можно и «бульбу», и «соплю» вместе с «бревном».

Через шесть лет после выхода книги Лимонов дает интервью «Московскому комсомольцу». В нем он несколько смягчил отношение к Довлатову:

Он был такой приспособленец очаровательный, такая здоровая дубина, полуармянин, полуеврей, и производил впечатление вечно сырого человека.

«Сырое бревно человека» заменяется на «здоровую дубину» с сохранением эпитета «сырой». Поясню, что «сырой» в разговорной речи обозначает толстого, вялого человека. Весом Довлатова, как и Байрона, корить можно, но вялым он явно не был. Кроме того, Лимонов второй раз вспомнил то, что его вообще не волновало:

Довлатов очень хотел опубликовать там интервью со мной. Сергей был добрый человек и хотел это сделать, но ему давали деньги определенные круги, которые не желали, чтобы я появился в этой газете.

Тем не менее Довлатов теперь и очаровательный, и добрый.