Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

Неустойчивое финансовое положение «Серебряного века» (из интервью с его хозяином: «О процветании говорить рановато. Хотя мои долги несколько уменьшились») вынудили Довлатова разделить с Поляком издательские расходы. С другой стороны, он получал явное удовольствие от работы над своей книгой. Писатель придумал рисунок для обложки: большое стилизованное перо. Объем книги – 128 страниц. На задней обложке фотография Довлатова возле пишущей машинки и реклама – отрывок из статьи Вайля и Гениса «Литературные мечтания», напечатанной в знакомом нам альманахе «Часть речи». Там сказаны важные слова о довлатовской прозе:

Это не точность фотографа, который схватывает, останавливает кусок жизни, это точность живописца – так никогда самая совершенная фототехника не передаст цветок первоцвета точнее Дюрера, и никогда объектив виртуоза не угонится за кистью творца. Тут речь идет не о, скажем, психологическом портрете – это тоже все выдумки и додумывание. Человек и мир таковы, какие они есть, но – в протяжении, но – в движении. В соответствии со всеобщим ритмом. Встаньте рядом с собственной фотографией – похоже? Довлатов это однажды понял – и вот, пожалуйста…

«Компромисс» принадлежит к лучшим образцам русской прозы. Но, естественно, что к моменту выбора участников конференции книгу еще не прочитали. Хотя Довлатов приложил к этому немало сил. Говоря о «приложил», я имею в виду непосредственное участие писателя в распространении книги. Интересно, что в переписке успешность «Компромисса» оценивается по-разному. В письме Ефимову от 7 февраля 1981 года:

Дорогой Игорь!

За книжку – огромное спасибо. Изъянов в ней достаточно, и все – по моей части. Есть дважды повторяющийся абзац. Есть в двух рассказах – одинаковая шутка. Заказов приходит довольно мало. Хотя на выступлениях покупают много. Гриша – тюфяк и засранец. Да еще развелся с женой.

В следующем письме тому же адресату от 12 февраля:

Гришу обеспокоили зажатые Вами копии. Что значит – несколько, пять или сорок? Гришу смущает засорение библиотечно-университетского рынка. Меня не смущает, я торгую исключительно с публикой. И с частными заказчиками. Причем, весьма безуспешно. Продал экземпляров тридцать, раздарил и того больше.

Совместив два письма, можно прийти к нехитрому заключению: заказов поступило сильно меньше тридцати. Рассчитывать на широкий отклик при таких «объемах» не приходилось. Поэтому приглашение Довлатова прежде всего следует расценивать как жест в сторону главного редактора «Нового американца», рассказ которого напечатал «Нью-Йоркер». Конференцию Довлатов много и охотно описывает в прозе и письмах. Прежде всего, это повесть «Филиал», написанная в 1988 году. Отдельные эпизоды из повести мы находим в большом эссе Довлатова «Литература продолжается», опубликованное в журнале «Синтаксис» в № 10 за 1982 год. В нем писатель рассказывает о случайности своего участия в конференции.

На конференции я оказался случайно. Меня пригласил юморист Эмиль Дрейцер. Показательно, что сам Дрейцер участником конференции не был. А я по его настоянию был. То есть имела место неизбежная в русской литературе доля абсурда.

Это приглаженный литературный вариант. Подробнее история приглашения раскрывается в письме к Ефимову от 14 января 1981 года: