Дождь

"You don't understand because you're blind.	- Вы не понимаете, потому что вы слепы.
She's sinned, and she must suffer.	Она согрешила и должна пострадать.
I know what she'll end-dure.	Я знаю, что ей придется вытерпеть.
She'll be starved and tortured and humiliated.	Ее будут морить голодом, мучить, унижать.
I want her to accept the punishment of man as a sacrifice to God.	Я хочу, чтобы кара, принятая ею из рук человеческих, была ее жертвой богу.
I want her to accept it joyfully.	Я хочу, чтобы она приняла эту кару с радостным сердцем.
She has an opportunity which is offered to very few of us.	Ей дана возможность, которая ниспосылается лишь немногим из нас.
God is very good and very merciful."	Г осподь неизреченно добр и неизреченно милосерд.
Davidson's voice trembled with excitement.	Дэвидсон задыхался от волнения.
He could hardly articulate the words that tumbled passionately from his lips.	Он уже не договаривал слов, которые страстно рвались с его губ.
"All day I pray with her and when I leave her I pray again, I pray with all my might and main, so that Jesus may grant her this great mercy.	- Весь день я молюсь с ней, а когда я покидаю ее, я снова молюсь, весь отдаваясь молитве, молюсь о том, чтобы Христос даровал ей эту великую милость.
I want to put in her heart the passionate desire to be punished so that at the end, even if I offered to let her go, she would refuse.	Я хочу вложить в ее сердце столь пылкое желание претерпеть свою кару, чтобы, даже если бы я предложил ей не ехать, она сама настояла бы на этом.
I want her to feel that the bitter punishment of prison is the thank-offering that she places at the feet of our Blessed Lord, who gave his life for her."	Я хочу, чтобы она почувствовала в муках тюремного заключения смиренный дар, который она слагает к ногам благословенного Искупителя, отдавшего за нее жизнь.
The days passed slowly.	Дни тянулись медленно.
The whole household, intent on the wretched, tortured woman down-stairs, lived in a state of unnatural excitement.	Все обитатели дома, думавшие только о несчастной, терзающейся женщине в нижней комнате, жили в состоянии неестественного напряжения.
She was like a victim that was being prepared for the savage rites of a bloody idolatry.	Она была словно жертва, которую готовят для мрачного ритуала какой-то кровавой языческой религии.
Her terror numbed her.	Ужас совершенно парализовал ее.
She could not bear to let Davidson out of her sight; it was only when he was with her that she had courage, and she hung upon him with a slavish dependence.	Она ни на минуту не отпускала от себя Дэвидсона; только в его присутствии к ней возвращалось мужество, и она в рабском страхе цеплялась за него.
She cried a great deal, and she read the Bible, and prayed.	Она много плакала, читала Библию и молилась.
Sometimes she was exhausted and apathetic.	Порой, дойдя до полного изнеможения, она впадала в апатию.