Дождь на реке. Избранные стихотворения и миниатюры

Женщина сидит на стуле с прямой спинкой
в комнате, набитой поролоновыми числами,
которые движутся, словно молекулы
у абсолютного нуля. Медленнее,
чем в замедленной съемке, они
стукаются о стены квадратной комнаты,
отскакивают без всякого порядка
бьются о другую стену, потолок, пол или о женщину
и отлетают как попало
снова. Бесконечно.

Это не больно.

Цифры от нуля до девяти,
размером с пончик,
сделаны из поролона
и движутся так медленно,
что от них легко уворачиваться.
Женщина сидит на стуле посреди комнаты
и не уклоняется от ударов.
Давно уж позади слезы,
мольбы, смех, молитвы —
и ныне она преисполнена
могучей решимости,
превыше любых вообразимых возможностей.
Она сидит.

Без видимого выхода.

Без различимого надзирателя.
Без имени.

Повод жить Перевод Максима Немцова

Летом 67-го мне было 22, сторожил жилье моего брата на Джи-стрит в Аркате, впервые серьезно увлекся горячкой и бореньями сочинительства стихов, был так нищ, что куличика песочного позволить себе не мог. Но в тот день домовладелец нанял мои праздные руки помочь ему разгрузить мебельный фургон пожиток его недавно почившей тетушки, заплатил мне десятку, и я шел через Джи-стрит к «Сэйфуэю», где сейчас «Уайлдберриз», деньги жгли мне руку — хватит, если расписать потуже рацион, на неделю спагетти, — и, помню, хохотал: неделю питаться пастой всяко лучше печально известных Тако для Голодающего Поэта от дружка моего Фунта (кружок копченой колбасы на холодной тортилье, свернуть и жевать), — хохотал и хлопал десяткой, прикалывался над Фунтом, перешел парковку — и тут обнаружил Джули, голышом в лесу, она пела на языке, которого я никогда не слышал, — Джули с кривым крестиком, который она выколола себе между пупком и каштановыми волосами на лобке тупой английской булавкой и тушью за ванной шторкой в Женском Исправдоме: ушло на это два часа, но монашки, рассказывала она, не лезли — боялись увидеть ее голой, да и я, сказать вам правду, боялся, но страху этому не уступил, чему и рад, поскольку и через 30 лет губы мне по-прежнему жжет после того, как я поцеловал этот крестик, когда мы доели спагетти, что я приготовил, и ту ночь я запомню навеки — ведь тогда я впервые сообразил, что деньги, еда и поэзия — образы жизни, а не поводы к ней.

Поскреб Перевод Максима Немцова

Гонишь спертый «т-бёрд» 81 года с откидным верхом
    по пустыне
         закиданной звездами летней ночью,
                крышу опустил, песенки погромче сделал —
                       «Стоунз», Дилан, Старина Вэн, —
полфунта сокрушительной травы на сиденье
    между тобой и смешливой рыжеватой блондинкой
         с ногами отсюда до Небес,
                которая застопила тебя на выезде из Барстоу,
    бросив там обсоса-мужа
         да и кучу девичьих грез заодно, —
                хотя понимает:
                        кое-какой невинности мы не теряем никогда,
                                 и если вам с ней по пути,
то ей всегда хотелось
    выйти голой на балкон третьего этажа
          во Французском квартале во время Марди-Гра,
                чтоб только ощутить на теле ночь, —
ну и да, тут и близко не пахнет любовью,
    но иногда поскреб — и уже хватит.

Пожива Перевод Шаши Мартыновой