Дракон мелового периода

— Печень — мне, — серьезно возразил он. — И глаза, если у вас нет возражений. Сердце и мозг можно разделить пополам.

— Теобальд Леопольдович, — тихо позвала я Хохланда. — Вы же не всерьез? Этот Джеф — он же настоящий маньяк…

Хохланд в мою сторону даже не покосился.

— Этот разговор о дележе — преждевременный, — сказал он Джефу. — Первым делом разрешите поинтересоваться, какое количество катализатора вы готовы мне выделить. Второй вопрос: сколько крови, по вашим расчетам, требуется для эликсира?

— Джеф! — воскликнула я. — Немедленно прекратите надо мной издеваться!

— Помалкивай, — бросил Джеф. — Раньше надо было думать, пока с тобой говорили по-хорошему, а теперь поздняк метаться, сама виновата. Извините, коллега. Насчет крови — ну, поскольку нас теперь двое…

Когда Джеф перевел взгляд от меня к Хохланду, я быстро огляделась по сторонам. Колени дрожать, к счастью, перестали, но адреналин в крови так и гулял, и это было по-своему неплохо. Рюкзак я так и не сняла, он висел за плечами. Напротив двери, развалившись в кресле, сидел довольный собственной хитростью Джеф; у окна, спрятав лицо в тени и зловеще поблескивая глазами из-под морщинистых век, стоял Хохланд. Оставался третий путь. Насчет которого меня предостерегали все кому ни лень. Но сидеть здесь и ждать, пока меня поделят два маньяка: «Вам мозги, а мне задние ноги», — я не была намерена.

Прервав на самом интересном месте сложные химические вычисления Джефа, я сорвалась с табурета, взлетела по винтовой лестнице и одним движением проскользнула в люк лаборатории.

14. Шепчущее поле, горящее дерево и рунный круг

Я как будто нырнула в холодное темное море. Черт, как же здесь мрачно и зябко после кабинета Хохланда! Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что нахожусь там же, где и в прошлый раз, — в густом непроходимом лесу.

Путаясь в лямках, я немедленно начала стаскивать с плеч рюкзак. Действовать надо быстро, кто знает, не явится ли сейчас сюда Хохланд. Будь мы одни, он бы так и сделал, но, к счастью, в кабинете сидел Джеф, а я уже немного знала Хохланда, чтобы понять: чужого человека в своей драгоценной квартире он из виду ни на секунду не выпустит. А в лабораторию Джеф за ним не полезет, если у него есть хоть капля разума. Следовательно, какое-то время — пока Хохланд не выпроводит Джефа — у меня есть.

Выудив из рюкзака шар, я позвала: «Эзергиль!» Ура, шар по-прежнему мне повиновался — Эзергиль возникла рядом, как призрак. Она и выглядела, как привидение — бледная, растрепанная, будто разбудили посреди ночи. У меня промелькнула мысль, что последнее время в Эзергили остается все меньше и меньше от человека, и вряд ли она и сама знает, что она сейчас такое. Но кто бы она ни была — призрак, оборотень или биоробот — она все равно оставалась моей подругой. Теперь, после ссоры с Маринкой — самой близкой.

Эзергиль рассеянно поправила прическу, посмотрела по сторонам… и ее лицо перекосила гримаса ужаса и отвращения.

— Боже мой, опять это место? — воскликнула она.

— Эзергиль, о чем ты? — Я схватила ее за руку, поймала безумный взгляд. — Что за место?

Эзергиль посмотрела на меня, вымученно улыбнулась… Секунда — и взгляд стал осмысленным. Вид у нее был нездоровый и все еще немного ошалевший. Но ее самоконтролю можно было только позавидовать.

— Что случилось? — резко спросила она, отнимая руку. — Мы попались?

— В некотором смысле, — подтвердила я и вкратце рассказала обо всем, что случилось после разгрома мастерской Савицкого. Эзергиль слушала, с каждым мигом все более встревоженно.

— Зачем же ты сюда-то полезла? В сто раз лучше было остаться внизу!

— Ага, тебя бы начали делить на составные части, я бы посмотрела, как бы ты усидела на месте…

— Если бы только Хохланд не применил дематериализацию! — с досадой воскликнула Эзергиль. — Но я ужасно чувствительна к таким превращениям, даже если их проводят не со мной, а просто рядом. Я ведь создана искусственно, дематериализовать меня очень легко. И как только Хохланд начал развоплощать Савицкого, мне стало так плохо…

— Да уж, я видела, как тебя колбасило, — кивнула я. — А что ты чувствовала там, в шаре?

— Ничего.

Мне вдруг вспомнилась дематериализация Савицкого: желтый огонек, медленно взлетающий в сером тумане. А увижу ли я такой огонек, если развоплотится Эзергиль? Ведь она не человек…

— Слушай, что делать-то будем? — спросила я, стряхнув несвоевременные мысли. — Надо бы выбраться, да побыстрее — скоро сюда полезет Хохланд.

— Не думаю, — возразила Эзергиль. — Он знает, что тебе никуда не деться. Закончит дела с Джефом, договорится обо всем, а уж потом…

— Но ведь шар снова у меня! А в шаре, кроме тебя, спрятан мой дракон!

Эзергиль покачала головой:

— Гелька, вынуждена тебя огорчить, но это не твой дракон. Может, это вообще не дракон. Разве не слышала, что сказал Хохланд? Помнишь, как Савицкий назвал его? Мастер оборотней!

— Этого не может быть, — упрямо возразила я. — Дракон мой. Я это чувствую. Он ко мне привязан. Я его возродила к жизни.