Драконьи танцы на битом стекле (СИ)

— Без снаряжения и одеял на холодном берегу? — Скептически протянул масочник.

— У меня под боком будет тепло. Я даже тебя крылом накрою, — глаза Томассо взволнованно заблестели. Окажет или нет?

— Заманчивое предложение, — после непродолжительной паузы откликнулся Арно. Не смог отказать. Дракон самодовольно улыбнулся. И снова утратил человеческий облик.

Томассо не соврал. Драконий бок был горячим, как печка. А под крылом было уютно и тепло. А еще это непередаваемое чувство защищенности, которым с масочником поделился дракон. Они оба быстро провалились в умиротворенный сон.

Утро для Рамирата началось с ехидного комментария Гибискусмилша, который успел умыться и даже окунулся разок в не очень-то теплую воду лесной речки, пока его крылатый спутник беззастенчиво дрых на бережку.

— Знаешь, ты похож на большую кошку.

— Мрау… — раззявив пасть, зевнул блаженствующий дракон, — тогда уж на кота.

Но мосочник проигнорировал дельное замечание.

— Уверен, Корнелиус многое бы отдал, чтобы зарисовать тебя таким, — выдал Арно, разглядывая дракона, который во сне вытянул заднюю левую лапу, а вдоль него левое же крыло, в то время как правая была поджата под живот. А правое крыло распласталось по траве перпендикулярно чешуйчатому телу.

— Неа, — лениво прищурив глаза, отозвался дракон, и тут же сказал, внимательно следя за реакцией собеседника, — такой я только для тебя.

— Оно и заметно. Знаешь, откуда это чувство? — Спросил полуобнаженный масочник, подставляя утреннему солнышку грудь и плечи, влажные после купания. Он теперь тоже щурился от блаженства. Настроение было таким благостным, что просто невозможно, если вспомнить о том, что произошло вчера. Похоже, драконий полет исцелил не только тело, но и душу.

— Это какое же? — Заинтересовался дракон, привстал на всех четырех лапах и потянулся очень по-кошачьи. Арно прыснул в кулак. В глазах его заплясали молодые чертенята. Словно за прошлую ночь он бросил с себя груз лет, что тяготил его с того самого момента, как он остался один с двумя детьми. Теперь его слово отпустило. Масочник расправил плечи и весело подмигнул своему дракону, который от неожиданности застрял на середине потягушек — так засмотрелся. Потом опомнился и принял человеческий облик.

— Так что там с чувствами? — Уточнил Томассо и ворчливо добавил, подобрав с земли куртку масочника, — Накинь, а то простынешь.

— Я же масочник, забыл? У нас совершенно другие болезни.

— Это у вас были совершенно другие болезни. А теперь еще неизвестно… — не сдался дракон.

Арно вздохнул, но подчинился. Посерьезнел и продолжил нить своих рассуждений.

— Пока ты спал, я успел поразмыслить. Взял для примера Алекса и Ставраса. Ты сам говорил, что их отношения для всех — и людей, и драконов, исключение из правил. И кое-что понял о том, на основе чего могли зародиться их чувства. Конечно, сейчас это, действительно, крепкая сердечная привязанность и даже любовь, но изначально… — не видя отклика от своего дракона, масочник замолчал. Ему важна была реакция. Оскорбить, обидеть, оттолкнуть он категорически не хотел.

Томассо медленно кивнул и попросил продолжать. Ему даже стало интересно, до чего там додумался масочник.

— Зная Алекса, не думаю, что он так легко принял свое запечатление, — осторожно продолжил Арно.

— О, да! Ставрас делился впечатлениями, — воодушевился Рамират, припомнив, как ему плакался Радужный почти сразу после запечатления строптивого шута. — Я тебе больше скажу, если бы ваш гениальный мальчик не был ранен… — Он недоговорил, с хитрым прищуром глядя на Арно и тем самым намекая на произошедшее между ними вчера. Но тот кивнул, словно своим мыслям. И снова впился взглядом в лицо Томассо, как будто так и не понял намек.

— Изначально страх потерять друг друга был таким сильным, что вспыхнули чувства. Так как ими точно можно было удержать другого рядом с собой. Сделать своим. Закрепить принадлежность.

— Глупости. Как будто одного запечатления… — убежденно начал Рамират, но осекся. Внимательно всмотрелся в масочника, потом утвердительно произнес: — Ты не о них размышлял, ты о нас.

— На их примере. Ты привык, что любой запечатленный с тобой просто счастлив от мысли, что его избрал дракон.

— Не дракон, а мир. Меня, как бы, тоже никто не спрашивает, — пробормотал Томассо в сторону. Но масочник и эту его реплику проигнорировал.

— Поэтому, для тебя дико, что кто-то может не желать себе такого счастья. И все равно, ты хочешь, чтобы я был твоим. Потому что, когда отталкивает запечатленный, это больно. Теперь я тоже это знаю. Почувствовал на себе.

— Ладно. Со мной все понятно, — холодно рыкнул в его сторону дракон, — а с тобой что? Не помню, чтобы я кого-то там отталкивал.

— Да что ты? — С сарказмом вопросил масочник, — Напомнить, что именно ты…

— Не надо, — Рамират вскинул руку, вспомнив, что в его воспоминаниях Шлим, действительно, мог увидеть весьма нелестные отзывы о представителях своего народа. Так что приходилось признать, что Арно в чем-то прав.

Они помолчали, после чего дракон решил уточнить:

— То есть ты считаешь, что с этим стоит бороться?