Драконьи танцы на битом стекле (СИ)

— Распространяются ли эти ваши приглашения на драконов?

— Ну, конечно, распространяются, — запротестовал Эр, сидящий рядом с Макилюнем, — Меня же Мак пригласил, да и Шельм Ставраса тоже.

— Знаешь, я думаю, — обронил Ригулти задумчиво, — Имеется ввиду не на запечатленных с масочниками драконов.

— В смысле? — не понял юный бронзовый.

— Ну, я-то теперь могу пойти, раз Мята Донта пригласила? — нетерпеливо протянул Кузьма, повернув голову в сторону девушки. Та ответила растерянным взглядом. Она не знала. И все масочники, не сговариваясь, повернулись к Шельму.

— А я что? Я ничего, — попытался по привычке отшутиться тот, но Драконий Лекарь ему не позволил. Перехватил взгляд шальных арлекиновских глаз и тихо попросил, так чтобы никто кроме их двоих не услышал.

"Они ведь ждут ответ не от Арлекина…"

"И что с того?" — Вскинулся шут и воскликнул почти жалобно, — "Я не знаю, что им ответить!"

"Ты — Вольто, ты можешь узнать".

"И что ты предлагаешь?"

"Не знаю. Ведь должен же быть способ спросить…"

"У кого?"

"У маски, наверное". — Навскидку бросил Радужный и понял, что попал в точку, когда лицо шута застыло, а глаза распахнулись, став огромными и испуганными.

— Шельм? — окликнул его Макилюнь, все остальные смотрели обеспокоенно. Но шут повернулся к палачу.

— Ставрас предлагает спросить у маски, — очень тихо, едва шевеля губами, произнес он.

— А ты?

— Я никогда, после получения маски, не делал этого.

— Получения Арлекина, ведь так?

— Да.

— В таком случае, думаю, давно пора поприветствовать и Вольто.

— Но… как ты себе это представляешь? Ведь, чтобы засвидетельствовать, нужна вся комедия масок.

— Хорошо, тогда давай считать, кого нам не хватает, — успокаивающе улыбнулся ему Мак, но неожиданно вмешался Вольф.

— Зачем нам все? Ведь можно отыграть комедию и камерным составом.

И все масочники замерли, погрузившись в раздумья, переглядываясь и не решаясь заговорить первыми. Даже палач молчал.

— Что значит, малым составом? — Бом положил голову прямо на стол, заглядывая в глаза Гиацинту. Тот немного печально улыбнулся. Скоро малыш станет совсем большим, и уже как Кузя и Тиль не сможет пролезать в двери Драконария, в то время, как бронзовый Бим всегда будет вхож в любые дома, в любые двери, ведь в отличие от друга, у него есть человеческая трансформация. Гиня часто задавался вопросом, не чувствует ли Бом себя ущербным из-за этой ощутимой разницы между ними с Бимом, но пока малыши никаких признаков разногласий на этот счет не подавали, зато все еще дулись на них с Муром за имена. Правда, оборотню, своего малыша удалось успокоить куда быстрее, чем самому Гиацинту, наверное, у Мура был просто особый дар общения с детьми.

— Да-да, что? — поддержал товарища Бим, взобравшись на мягкий стул с коленями. — Мне тоже интересно.

— На самом деле, — подал голос Мак, переглянувшись со Ставрасом, — Совет Иль Арте появился из театрализованного представления, комедии Дель Арте, которую разыгрывают на каждом карнавале все семь масок, не считая палачей.

— Театр? — изумленно уточнил Саврас и в мыслях обратился к Шельму, — "Ты мне таких тонкостей не рассказывал…"

"Не успел", — неопределенно бросил тот, и дракон всем существом ощутил, как напряжен он сейчас, как… испуган?

"Все хорошо?", — тихо уточнил он.

"Нет. Все плохо", — рыкнул в ответ Шельм, и Ригулти заволновался не на шутку. Перехватил под столом его руку и крепко сжал. Шельм тихо, незаметно для остальных выдохнул через нос и повернулся к нему.

"Мак сейчас объяснит. Не торопи меня".

"Я и не тороплю. Просто напоминаю, если ты забыл…"

"О чем?"

"Я рядом…"

— Так что там с театром и комедией масок? — светским тоном обратился Ригулти к палачу, который, как всегда, в их с шутом поединке взглядов, разгадал куда больше других.

— Ритуал получения маски ребенком, достигшим совершеннолетия, красив и сложен, — обронил тот. Посмотрел на Ландышфуки нахохленного, словно воробей, и снова перевел взгляд на Ригулти. — В ночь своего дня рождения он приходит в Дом Совета и только для него члены Иль Арте разыгрывают свою комедию. Та маска, на зов которой пойдет этот ребенок, лишенный на все время ритуала зрения, и врастает в его тело на всю оставшуюся жизнь, становясь символом, попутчиком, проводником.

— Но как же они играют перед ним, если он не видит? — взволнованно воскликнул Савелий, отчаянно косясь на Тая. Тот отвечал нарочито безразличным взглядом, и от этого Лий нервничал еще больше, силясь представить через какие ужасы ему пришлось пройти в ночь своего посвящения.

— Я сказал, что он не зряч, но видеть можно и по иному.

— Как? — уточнил Дормидонт, из объяснений палача тоже весьма плохо себе представляющий, что же там такое происходит в этом Доме Совета.