Драконьи танцы на битом стекле (СИ)

Шут купал дракона. Зрелище было… В общем, Арно Шлим не выдержал и ушел в лес. Подальше от реки, на берегу которой они разбили лагерь. Рамирата игрища Александра и Ставраса, по всей видимости, не смущали. Драконы в целом куда проще относились к прелюдному проявлению чувств. Впрочем, у масочников по этому поводу тоже было мало табу. Но Арно было тоскливо смотреть на все это. Поэтому он ушел. Бригелла понимал, что завидует, так и не сумев объяснить себе, откуда взялась эта неуместная здесь зависть. И на какой объект в конечном итоге она была направлена. На чужое счастье? Вряд ли. Он давно смирился с тем, что в его случае личное счастье стоит искать в детях, в их радостях и невзгодах, но никак в ком-то родном и близком ему.

Когда жена ушла от него… он запретил себе даже думать об этом. Боли давно не было. Точнее, была, просто стала казаться чем-то естественным, без чего уже не представляешь собственною жизнь, несмотря на то, что в ней не было ничего хорошего. Но не было и плохого. Просто боль все еще жила где-то глубоко внутри, и теперь уже страшно с ней расставаться. Если ее убрать, что останется? Возможно, он сам перестанет существовать. Ведь они срослись с ней, стали единым целым. Как можно… да и нужно ли что-то менять? Поэтому ему так не по душе пришлось запечатление.

Больше всего смущало то, что дракон, если верить рассказам детей, при желании смог заглянуть ему в душу. Впрочем, Мята и Гиацинт, который тоже взялся просвещать одраконенного родственника, утверждали, что единение душ обоюдный процесс и при желании Арно сам сможет многое рассмотреть в душе своего дракона. Но упрямый Бригелла не смирился. Не в его привычке было разделять с кем-либо свои переживания. После ухода жены он замкнулся в себе. Поэтому так и не нашлось другого человека, которому ему захотелось бы доверить тайны своей души. Теперь у него появился дракон, и Арно просто не знал, что с ним делать. Он даже пробовал отказаться от навязанной ему миссии, касающейся данного сомнительного путешествия. Но Рамират в любом случае собирался в Верлинью, так что Арно деликатно намекнули, что не дело оставлять своего дракона на поруганье судьбы в такой непростой для всех час. Намекал лично Палтус Третий, которому на карнавале все масочники присягнули, как один. Отказаться не получилось, несмотря на то, что в семье Шлимов наметились серьезные перемены. Когда Арно попытался сослаться на это, высказался Корнелиус, бывший глава семьи, и пообещал, что присмотрит за всеми. Это стало последней каплей. Рамират во время всех этих обсуждений стоял в сторонке и многозначительно молчал. Но, разумеется, все слышал. И от него не могло укрыться нежелание Арно отправляться в путешествие вместе с ним и Радужным драконом, к которому, конечно же, присоединился неугомонный Александр Икуф. Куда же без него? И вот теперь они здесь, на подступах к Оракулу Серпокрылых. И что дальше?

— Хандришь?

— Медитирую.

— О, какое, однако, мы слово знаем!

— Разумней было бы удивиться, откуда оно знакомо тебе.

— Прежде чем убить моего человек в "честном", — кавычки в голосе дракона прямо-таки чувствовались, — поединке, один из ваших тоже медитировал, как он сказал.

Арно, стоящий спиной к дереву, из-за которого с ним разговаривал неизвестно как появившийся тут Рамират, изумленно открыл глаза. Хотя до этого они у него были закрыты. И опустил руки, которые держал скрещенными на груди. Это было… неожиданно. Жаль, что ему и в голову не пришло, что дракон может пойти за ним. И он не успел подготовиться к этому знаменательному разговору. Который, по логике вещей, должен был произойти между ними уже давно. Но все предыдущие дни своего путешествия, они вели себя друг с другом как совершенно чужие люди. Почти не общались напрямую, предпочитая использовать в качестве посредников Ставраса или Шельма. И даже понимая, что рано или поздно все равно придется поговорить, предпочитали не замечать настойчивой необходимости этого разговора. Чем злили спутников. Но как бы лекарь и шут не пытались спровоцировать их на откровения, оба демонстрировали изрядную стойкость и… очень похожее упрямство.

— И много у тебя было до меня? — чуть помедлив, Арно остановился на этом, весьма нейтральном, как ему казалось, вопросе.

— Семь.

— То есть я…

— Думаю, в пределах первого десятка ты считать умеешь, восьмой ты мой. — С издевкой протянул дракон и задал свой вопрос: — Сколько тебе лет, масочник?

— А ты еще не посмотрел?

— Делать мне больше нечего, лезть в душу, которой я не ко двору пришелся. Предпочитаю спросить, если заинтересует.

— Тридцать восемь.

— Но твоему сыну…

— Это был ранний брак. Кроме того, моя маска… подразумевает раннее взросление. Мы серьезнее, чем Арлекины.

— И хитрей.

— Не всегда.

Помолчали. Арно первым нарушив повисшую паузу:

— Хочешь что-нибудь еще спросить? — подтолкнул он к продолжению разговора. Но Рамират воспринял этот вопрос с иным подтекстом.

— Прогоняешь?

— Еще не решил, — помедлив, ответил Шлим, — Скорее, пытаюсь подготовиться к неприятным сюрпризам.

— И что неприятного было в вопросе про возраст?