Драконий пир

— Вот так встреча! — воскликнул Влад, когда Войко и Нае приблизились настолько, что можно было без труда разглядеть лица. — Куда это вы собрались?

— Тебя искать, господин, — ответил Войко. — Ты ведь сказал, что быстро обернёшься, а сам пропал. Наверное, нам ещё давно следовало ехать на поиски, но ведь ты велел нам оставаться в Сучаве. Мы ждали, ждали. Затем дороги в Трансильванию занесло снегом, а недавно, когда установилась солнечная погода, снег подтаял, слежался, и по дорогам стало можно ехать хотя бы верхом, мы решили нарушить твоё повеление.

— Прости, господин, если что не так, — добавил Нае. — Но где же ты пропадал так долго?

Влад вкратце поведал им свою историю.

— Сам Бог тебя хранит, — уверенно произнёс Войко.

Недавний узник не спорил:

— Наверное, так. Поэтому, когда вернёшься в Сучаву, поставь за моё здравие большую свечу и от моего имени дай щедрую милостыню бедным.

— А ты сам разве в Сучаву не поедешь, господин? — настороженно спросил Войко.

— Я поеду к туркам, а в Сучаве мне делать нечего, пока там у власти проходимец, который помог умертвить Богдана.

Тот, кто был сейчас назван проходимцем, именовался Пётр Арон, и приходился Владу родным дядей.

Увы, родственников не выбирают, но Влад всё равно испытывал чувство стыда за такого родича. Казалось, если Пётр Арон является сыном великого молдавского государя Александра Доброго, отличавшегося широтой и благородством души, то сам должен обнаружить те же качества. Однако получилось иначе. Пётр Арон оказался коварным трусливым человеком, любившим всего добиваться лишь хитростью и делать дела чужими руками, а открытых противоборств избегал.

Чужими руками Пётр Арон добыл себе и молдавскую корону — с помощью бояр-предателей узнал, где можно застигнуть Богдана, а затем отправил туда польский отряд. Сам побоялся ехать.

Влад не хотел принимать милость от подлеца — просить у него убежища. А если не просить, то куда оставалось податься?

— В Трансильвании меня видеть не хотят. В Румынию не пускают, — продолжал Влад, видя недоумевающее лицо Войки.

Конечно, слуге-сербу было, отчего недоумевать, ведь он в своё время отговаривал господина ехать к туркам и отговорил, а теперь господин вдруг передумал.

— И раз уж я не хочу кланяться Петру Арону, — объяснял недавний румынский государь, — то остаётся мне путь только в Турцию.

— Что же ты будешь делать у турков? — спросил Войко.

— Старый султан уже год как умер, а я всё никак не соберусь поздравить нового с восшествием на трон, — усмехнулся Влад. — Надо исправлять упущение. К тому же, и младшего брата хочу повидать.

Недавний румынский государь не знал, что о нём думали турки после того, как оставили в Тырговиште без войска. Может, бегство из румынской столицы, на которое юный князь решился после ухода турецкой армии, при турецком дворе посчитали предательством? Не только брашовяне умели придумывать обвинения на пустом месте. Турки тоже могли выдумать что угодно, если б решили, что так выгоднее.

Войко понимал это не хуже, чем господин, и потому, наверное, сомневался в правильности выбора, сделанного Владом. Недавний румынский князь тоже испытывал сомнения, но их перевесили другие чувства: досада на Яноша, усталость от безделья в Молдавии и желание всё-таки увидеть брата. Эти чувства объединились и заглушили голос осторожности.

Влад, как и во время поездки в Трансильванию, не собирался брать слуг с собой, подвергая ненужной опасности, но Нае сам вызвался:

— Господин, если Войко поедет в Сучаву, можно тогда мне с тобой к туркам?

— А ты не боишься? — удивился Влад.

— Страшновато, конечно, — отвечал Нае, — но место слуги — возле господина. Да и чужую страну повидать охота. Можно мне с тобой?

— Что ж... поехали.

Влад посмотрел на Войку, но тот отвёл глаза. Серб слишком хорошо знал, что в Турции опасно. Один раз Войко уже побывал в турецком рабстве, чудом вырвался, оказавшись подаренным Владу, но второй раз подряд чудеса случаются редко. Если б Влад в Турции впал в немилость, то у него забрали бы всех слуг и, невзирая на их прошлое, сделали бы рабами.

Серб знал, как тонка в Турции грань между свободой и рабством. Нае не знал и оттого геройствовал, а Влад решил взять этого простоватого румынского паренька с собой, потому что вдруг уверился, что поездка окончится благополучно. Эту уверенность невозможно было объяснить — она просто появилась, и всё.

Господин хотел бы передать её и своему слуге-сербу, но не мог. Конечно, если бы Влад твёрдо сказал Войке "ты тоже поедешь со мной", серб покорился бы. Покорился бы, несмотря на страхи, и всю поездку был бы сам не свой. Вот почему не следовало подвергать верность Войки такому испытанию.

— Так и сделаем, — подытожил Влад. — Сейчас поворачиваем к Сучаве, доедем до ближайшего постоялого двора и там разделимся.

* * *

Не имея возможности проехать в Турцию через румынские земли, Влад мог добраться до своей цели только на корабле, поэтому отправился по тому пути, по которому три года назад хотел отправить слугу с письмом для Раду — на юго-восток молдавских земель, к Чёрному морю.