Драма жизни Макса Вебера

Надо признаться, что Макс Вебер в любовных отношениях с Миной если и нашел свое собственное сексуальное Я, то в моральном смысле, в конечном счете, оказался не совсем на высоте. Человек, который сначала считал ответственность главным принципом в эротических отношениях (с. 179), а потом пошел, так сказать, навстречу реальности, пропустив на первые места страсть и судьбу, за которыми все равно стояла в качестве заградотряда ответственность (с. 219), в условиях реального судьбоносного выбора постарался снять с себя ответственность за собственные поступки. Мы забегаем в нашем рассказе немножко вперед – речь идет о 1917–1919 гг., когда Вебер получил профессуру в Мюнхене и вступил в тайную связь с Эльзой Яффе (хотя, наверное, правильнее было бы сказать, что Эльза Яффе вступила в тайную связь с Максом Вебером). Об этом мы еще расскажем далее, а пока заметим, как это все отразилось на отношениях с Миной. Вебер действительно оказался тогда в ситуации, когда приходилось поменять весь уклад жизни: расстаться с Гейдельбергом, окунуться в бурю поствоенных и революционных событий, пойти на ухудшение собственного финансового положения и т. д. и, если прибегнуть к «метафизике» философии жизни, выбрать собственную смерть. Он вполне осознавал масштабность выбора. Это был, как стали говорить впоследствии, экзистенциальный выбор. В этом выборе Мина оказалась проигравшей, то есть отвергнутой стороной. И дело даже не в том, что она оказалась отвергнутой во имя другой женщины. Любовь и измена– две стороны одной медали. Дело в том, как она была отвергнута, как малодушно вел себя Вебер перед лицом выбора. Дирк Кеслер в своей биографии Вебера уделил этому моменту большое внимание. Так, комментируя очередное письмо Вебера Мине (29 января 1919 г.), он пишет: «Вебер не в состоянии должным образом ответить на прямые и страстные признания подруги, которая младше его на 16 лет. Он мог или сказать ей, что не любит ее так же сильно, как она, или просто сообщить ей, что они должны расстаться. Вместо этого он пускается в рассуждения о ценности жизни и о значении счастья в жизни. При этом его, похоже, не тревожат угрызения совести по отношению к собственной жене, которая якобы не позволяет ему воздать должное Мине, а отнюдь не его собственные нерешительность, неспособность и нежелание принять решение» (DK, 695). По поводу другого письма (от 15 марта 1919 г.) Кеслер высказывается еще резче: оно показывает Макса Вебера как «эгоцентричного, жалкого, трусливого, изобретающего фальшивые отговорки человека, который не способен ясно сказать возлюбленной, с которой был семь последних лет, что для него это окончательно в прошлом» (DK, 696). Действительно, Макс Вебер ссылается на то, что переезд в Мюнхен был вынужденным (это, как мы увидим, неправда!), на переезде к тому же настаивали коллеги (ничего похожего не было!). Переезд в Мюнхен был собственным выбором Макса Вебера. Конечно, как мы покажем далее, существенные изменения назрели, выбор был неизбежен, хотя до самого момента решения открытыми оставались несколько опций.

Но я не склонен навешивать ярлыки, как это делает брутальный Кеслер. Нерешительность – не самый страшный грех в любовных делах, нерешительностью мужчина обычно вредит самому себе, выбирать из двух женщин действительно трудно, тем более что на Эльзу ни один мужчина никогда не мог целиком положиться, и Вебер уже испытал это на собственном опыте, а Мина оставалась все же надежной землей в этом царстве неопределенностей. Но и оправдать его – хотя кто его судит?! – в соответствии с его собственными принципами тоже нельзя. Судьба судьбой и страсть страстью, но от ответственности они не освобождают. Радует хотя бы то, что Вебер, стремясь уклониться от ответственности, все же в согласии с собственными принципами не создает теории или права, легитимирующих его решение. Он просто выдумывает предлоги и ссылается на непреодолимые силы, как это, наверное, делал бы любой мужчина на его месте.

Хотя расставание произошло, переписка Вебера с Миной не прекратилась. Вплоть до самой его смерти шли письма из Гейдельберга в Мюнхен и обратно. Но это были спокойные письма, примерно как у мирно расставшихся супругов, все равно дорожащих симпатией друг к другу и мнением друг друга. Этим они отличались от безумно страстных писем Вебера Эльзе Яффе. Но в последние месяцы жизни Макса письма Мине стали чаще, чем письма Эльзе. (Хотя нельзя исключить, что по разным причинам сохранилось больше писем Мине.)