Драматургия Югославии

А н д р е й (со скрытым отчаянием). Что я мог сказать? Что я вообще могу сказать? Что мне делать? Пойти на улицу и кричать: «Люди божьи, так вот и так!..» Бог знает, были минуты, когда я думал даже об этом. Зашел я как-то в кафе, куда мы с тобой обычно заглядывали, одна компания за столиком стала коситься на меня. Я хотел вскочить и заорать на них… Но я подумал: ведь их презрение — не что иное, как выражение благородного патриотического возмущения. Швырнул стакан на пол и ушел. Ну и чего я этим добился? Лишь того, что они лишний раз могли убедиться в правоте своего мнения. И если я не ошибся, кто-то плюнул мне вслед. Вот так, Ясна. И друзей у меня больше нет. Все бросили меня, не хотят иметь со мной никакого дела. И слушать не хотят моих объяснений… Я написал Марко, а он мне вернул письмо нераспечатанным. Представляешь, Марко вернул письмо! Тогда я расплакался, а потом выругался… И в это вот время, когда меня оставили мои друзья, а их у меня и прежде было не так уж много, в это самое время вокруг меня стали ошиваться какие-то слюнтявые, мерзкие, вонючие рожи, начали подлизываться ко мне. Фу, просто мерзость какая-то. Тогда я все бросил и уехал. Это было нетрудно. Но что теперь? Куда податься? Назад я не могу — они там меня ждут. И здесь я не могу оставаться, так как твои считают меня предателем.

Я с н а (садится на диван, в отчаянии). Ах, не говори так, Андрей, прошу тебя.

А н д р е й. Ты не читала? (Достает из кармана газету.)

Ясна не отвечает.

А я читал. Еще когда я был в Новом Месте, кто-то подсунул мне под дверь этот номер. Слово «предатель» подчеркнули два раза красной чертой. По-учительски. Значит, это был кто-то из моих коллег. И знаешь, что самое страшное? Это то, что я начинаю ненавидеть людей… А так как я понимаю, что так нельзя, я пытаюсь искать оправдания моей ненависти. И когда я тебя вижу здесь, мне почему-то кажется, что и ты стала какой-то иной, чужой, что ли…

Я с н а (глубоко оскорбленная). Андрей, неужели это правда?

А н д р е й (подходит к ней и обнимает). Нет-нет, не может быть! Просто я очень несчастлив. А когда человек несчастлив, он, вероятно, не способен любить. Может, в этом и есть самое большое несчастье. Любовь, которая знает, что она ничего не может дать, превращается в свою противоположность.

Я с н а. Твоя не превратится. Она слишком сильна, даже в несчастье. (Притягивает его к себе на диван.)

А н д р е й (стоит, склонившись над ней). И что ты хочешь, чтобы она дала тебе?

Я с н а. Часть своего несчастья. Дели его со мной, и я буду счастлива.

А н д р е й (выпрямляется, твердо). Нет, Ясна, я пойду!

Я с н а. Куда?

А н д р е й. Не знаю.

Я с н а (снова обнимает его). Нет-нет, Андрей, ты останешься здесь, пока мы все не выясним, не докажем.

А н д р е й (вырывается из ее объятий). Каким образом? Так, как в прошлый раз?.. Когда у тебя не нашлось слов и ты вся в слезах убежала с собрания? Потому что тебе не хотели верить…

Я с н а. Кто тебе рассказал?..

А н д р е й. Мельник. Я его тут встретил.

Ясна опускает глаза.

Он сказал, чтобы я поостерегся.

Теперь и ее горечь выплеснулась наружу. Ясна падает на диван, тело ее сотрясается от рыданий.

(Мягко сжимает ее руку.) Не плачь, Ясна.

Издалека доносятся звуки гитары, кто-то играет испанскую серенаду.

Я с н а (вытирает глаза). Наши на улице. (Встает.) Ты оставил двери открытыми?

А н д р е й. Серенада? Уж не тебе ли? Подожди, я посмотрю, кто этот музыкант. (Уходит.)

Ясна встает, убирает приемник в буфет и, поправляя волосы, поглядывает на дверь, которую Андрей оставил открытой. Он возвращается.

Я с н а. Кто это?

А н д р е й (в дверях). Трое вооруженных людей.

Я с н а. Что им надо?

А н д р е й. Хотят со мной поговорить.

Я с н а (взволнованно). С тобой?

А н д р е й (со странной улыбкой). Со мной.

Входит  М о к о р е л, он в черном дождевике, в очках, на голове — партизанская пилотка. За ним следует  К а е т а н.

М о к о р е л (приветствуя). Смерть фашизму! (Ясне.) Ты дочка доктора?

На улице кто-то продолжает играть на гитаре.

Я с н а. Да, что вам угодно?

М о к о р е л. Нам надо поговорить с этим вот (показывает на Андрея) господином. Без свидетелей. Поэтому прошу тебя оставить нас одних. На пять минут.