Драматургия Югославии

К а м и н. Понесете? Меня? Смешно. Знаете, сколько я вешу?

П е р в ы й  п а р т и з а н. Нас четверо, товарищ доктор, все ребята крепкие.

К а м и н (вздыхает, берет свой баул и санитарную сумку). Ну ладно. Иду, так как меня связывает клятва врача.

Я с н а (встает, чтобы помочь ему). Только поэтому?

К а м и н (надевая пальто). А почему еще? (Смотрит на Ясну. Мрачное лицо его проясняется, становится добродушным.) Черт возьми… Еще немного — и я сам не буду знать почему… Ну, пошли.

П е р в ы й  п а р т и з а н  уходит.

(Ясне, мягко.) Так что я хотел?.. Почему ты не в духе?

Я с н а. Сам знаешь.

К а м и н. Поссорились вчера?

Я с н а. Да. Он думает, что я ему не верю.

К а м и н (пристально смотрит на нее). А ты веришь?

Я с н а (ужасается самой мысли о том, что можно не верить). Конечно.

К а м и н. И если они там будут меня о нем спрашивать, что мне сказать?

Я с н а. Скажи им, что я ему верю.

К а м и н. И этого будет достаточно?

Я с н а. Я должна доказать это не только ему. Всем нашим докажу свою правоту в том, что поверила ему.

К а м и н. И чем же ты им сможешь доказать?

Я с н а. Не знаю.

К а м и н (очень серьезно). Ясна.

Я с н а. Что, папа?

К а м и н. Можно тебе посоветовать?

Я с н а. Прошу.

К а м и н. Не встречайся с ним больше, хотя бы здесь, иначе и на тебя падет подозрение. И мы окажемся меж двух огней. (Партизанам, заглянувшим в дверь, снова с шутливой резкостью.) Ну, где эти ваши носилки? Когда-то больных носили к доктору, сейчас носят доктора к больным. Еще одно доказательство того, что с вашей службой здравоохранения не все в порядке. А также и со мной. (Смеясь.) Вот еще одно свидетельство того, что ваша свобода заразила даже доктора Камина. (Уходит вместе с партизанами.)

Лицо Ясны мрачнеет. Она зажигает у спиртовки сигарету, жадно и глубоко затягивается. Смотрит на часы, достает из буфета радиоприемник, включает, ищет станцию. Звучит известный дуэт из «Дона Паскуале». Затем раздается голос диктора.

Г о л о с  д и к т о р а. Сигнал гонга будет означать восемь часов. (Звучит гонг.) Восемь часов. Передаем симфонию в одной части «Roma aeterna», автор ее, Андрей Бринар, молодой словенский композитор, посвятил…

Ясна брезгливо выключает приемник. В комнате тихо, на улице тоже, издалека доносится только лай собак. Открывается дверка старинных часов, они бьют восемь.

Ясна решается и вновь включает приемник. Раздаются звуки оркестра, исполняющего ту же мелодию, которую Андрей играл при дяде Дагарине. Синева неба… Белые корабли, плывущие неизвестно куда… Мир детских грез…

Ясна ложится на диван и, глядя в потолок, взволнованно слушает.

Дверь открывается, появляется  А н д р е й, чувствуется, что он прошел большой путь. Слушает. Затем подходит к приемнику и выключает его.

Я с н а (видит Андрея, босиком бежит к нему и порывисто обнимает). Ах, Андрей, Андрей, ты снова здесь! Ты вернулся. (Гладит его волосы, лицо, любовно сжимает его в своих объятиях.)

А н д р е й (мрачное его лицо проясняется — ее огромная нежность, преданность на миг вернули его в другой, прекрасный мир). Ясна, хорошая моя! Я не хотел обидеть тебя…

Я с н а (все еще обнимая его). Я тоже. Я бежала за тобой, знаешь…

А н д р е й. Знаю.

Я с н а (без упрека). И ты не остановился.

А н д р е й. Нет. Прости меня за это.

Я с н а. И ты меня прости, что я не бежала дальше, пустила тебя домой с этой мыслью в сердце. Но, Андрей, ты меня неправильно понял! Я верю тебе! (Поднимает свое лицо к нему — в ее взгляде выражение радости вдруг сменяется испугом.) Ты мне веришь, что я тебе верю?