Драмы

М а к к р и. Что нужно — помню.

Л а й ф е р т. Если вы могли плыть, но утопили свой пароход, компания «Братья Пэнз» лишается страховой премии, а я, как представитель компании, буду настаивать на взыскании с вас убытков за пароход и грузы.

М а к к р и (свистнул). Если я буду выплачивать вам двести лет свое жалование, и то не хватит.

Л а й ф е р т (смеется). Остаток жизни вы проведете в тюрьме. Ваша семья будет собирать на дорогах милостыню, вы все прекрасно проведете время.

М а к к р и (после паузы). А вы напрасно так неудачно шутите, мистер Лайферт.

Л а й ф е р т. Вы шутите не более удачно.

К е н е н. Перестаньте, Маккри. Довольно! Пейте лучше! Он сам не знает, что плетет. Надо быть моряком, чтобы понять, что происходит в наших головах. Бог свидетель, мы честно вели себя в море…

М а к к р и (берет банджо, напевает).

Какая грязная вода в Гудзоне,
Такая грязная — ой, ой!
Но почему, скажи мне, милый Джонни,
Так хочется домой? Ой, ой…

К е н е н. Что делается у вас на земле, Лайферт? Мы давно не читали газет.

Л а й ф е р т. Плохо…

М а к к р и (напевает).

Какая рыжая вода в Гудзоне,
С песком и нефтью пополам.
Но почему, скажи скорее, Джонни,
Мне хочется быть там? Там, там…

Л а й ф е р т. Русские слабы. Слабеют с каждым днем. Истекают кровью. Отдали Воронеж и Севастополь. Гитлер рвется к Волге.

М а к к р и.

Какая мутная вода в Гудзоне,
Ужасно мутная всегда.
Но почему, скажи мне, глупый Джонни,
Так хочется туда? Да, да…

К е н е н. Как насчет второго фронта?

Л а й ф е р т. Нескорое дело.

М а к к р и. Им бы пригодились сейчас танки с «Корделии», а?

Л а й ф е р т. Каждый из нас вносят в эту войну все, что имеет. У меня есть брат, маленький братишка Денни. Ему восемнадцать лет. Я получил телеграмму от отчима, он сбежал из дому и поступил в коммерческий флот. Он плывет сюда на «Блэкпуле».

М а к к р и. Денни Лайферт? Такой востроносенький? Я его знаю!

Л а й ф е р т (тревожно). Вы его встретили? Он здоров?

М а к к р и. Здоров, но он не на «Блэкпуле». На «Блэкпуле» ему не понравилось. Перед самым моим уходом из Рейкьявика он устроился радистом на «Питсбург».

Л а й ф е р т (вздрогнул). На «Питсбург»?

М а к к р и. Да, кажется. Что с вами, сэр? Разве «Питсбург» тоже погиб?

Л а й ф е р т. Еще нет.

М а к к р и (смотрит на Лайферта). Еще нет?

Л а й ф е р т (медленно, выдерживая взгляд Маккри). Вы любите задавать слишком много вопросов, Маккри. Вы слишком любопытны и рискуете не дожить до конца войны.

К е н е н. Лучше выпьем как следует, Маккри. (Наливает ему.) За дружбу с русскими, Маккри.

М а к к р и (смотрит на Лайферта). За «Питсбург», а? Почему вы не хотите выпить за «Питсбург», мистер Лайферт?

Закрывается стена номера 21. Открывается соседний номер 19. Точно такое же внутреннее устройство, такая же мебель, тот же вид из окна. У окна  К и р а  П е т р о в н а  и ее сын  Т и м а. На окне стоит знакомый нам баян. На стене — большой портрет Николая Щербака.

Т и м а. Мама, а в других городах сейчас темно?

К и р а. Да, в Ульяновске темно, и в Москве, и в Астрахани. А в Ленинграде светло. Не так, как здесь, а все-таки светло.

Т и м а. Я вырасту — я им отомщу, ты не беспокойся.

К и р а (гладит его по волосам). Где ты это слово взял? Только родился, а уж мстить собираешься.

Т и м а. А дедушка к нам придет сегодня?

К и р а. Придет обязательно.

Т и м а. Какой он? Я совсем его забыл…

Стук в дверь. Входит  Б о й к о. В руках сверток.

Б о й к о. Старший краснофлотец Бойко. Рулевой с «Вихря».

К и р а. Заходите, пожалуйста.

Б о й к о. Это вам. (Протягивает сверток Тиме.)

Т и м а. Мама, смотри, тут консервы, белый хлеб…

Б о й к о. Мыло вот я тоже прихватил.

К и р а. Спасибо.

Б о й к о (смотрит на баян). Эва! Откуда у тебя инструмент?

Т и м а. Это гармония, называется баян. Дедушка сегодня прислал. В подарок. Он ведь не знал, что я приехал, а как узнал — рассердился. А потом в подарок баян прислал. Я не умею играть, а вы? Умеете?

Б о й к о. Музыка потом. А сейчас давай-ка вместе, сынок, кухарничать. Я за кипятком сбегаю. Мигом!

Т и м а. А как мне вас называть? Товарищ старший краснофлотец?

Б о й к о. Васей можешь. Я тебя Тимой, а ты меня Васей.

Т и м а. А вы не обидитесь?