Драмы

Горный склон близ садов Царя Фесского.

Феникс, и тотчас Мулей.

Феникс

Эстрелья! Роза! Сара! Что же,

Никто меня не слышит?

Мулей

Я.

Ты для меня горишь как солнце,
Я пред тобой как тень твоя.
Услышав голос твой певучий,
Ускорил я свои шаги.
Чего ты хочешь?

Феникс

Здесь останься

И мне советом помоги.
Как рассказать, сама не знаю.
Под тенью нежною ветвей,
Неблагодарный, льстивый, вольный,
И сладостный, бежал ручей,
В волне серебряно-хрустальной
Качая свет дневных лучей;
Неблагодарный, потому что
Не хочет ждать, стремясь вперед;
И льстивый, потому что шепчет,
Но, сам не чувствуя, течет;
И вольный, потому что звонко
Журчанье сладостное льет.
Я по горе гналась за зверем,
К ручью случайно подошла;
И ощутив, как между веток
Прохладно дышит полумгла,
Остановилась в этой чаще
И на мгновенье прилегла.
На этом склоне многоцветном
Гирляндами дышал жасмин,
Там были алые гвоздики,
Весенняя краса долин,
В расцвет растений изумрудных
Вплетался радостный кармин.
Но только душу предала я
Журчанью нежному, как пух,
Как вдруг я слышу шелест листьев,
Гляжу, насторожила слух,
Старуха, вижу, африканка,
Не человек, а точно дух.
Живой скелет того, что было
Лишь тенью бледной и пустой,
Чело наморщено, угрюмо,
Весь вид обманчивый и злой,
Как бы древесный ствол иссохший
И с неободранной корой.
И трепещи, — с печалью темной,
Как бы в предвиденьи невзгод,
Она протягивает руку,
И за руку меня берет,
И тут уж я — как ствол недвижный,
И у меня по жилам — лед.
И в сердце ужас пробуждая,
И сохраняя страшный вид,
Ко мне свой голос обратила,
И яд смертельный в нем горит,
Так быстро-быстро зашептала,
И так невнятно говорит:
"Беда, несчастная, проклятье,
Неустрашимая беда!
Твоя краса ужели будет
Ценою трупа навсегда?"
Она сказала, и от скорби
Я не избавлюсь никогда.
Я не живу: а умираю.
От привиденья — беглеца
Я услыхала предвещанье,
И жду зловещего конца.
О, горе, горе мне! Я буду
Ценой презренной мертвеца!

(Уходит.)

СЦЕНА 2-я

Мулей

Легко понять химеру эту,

Легко распутать этот сон.
В них образ той жестокой пытки,
К которой дух мой присужден.
Супругой будешь Таруданте,
Ему ты руку дашь свою;
Но лишь об этом я помыслю,
Как слышу в сердце смерть мою.
Но я избегну этой пытки;
С тобой не будет он счастлив,
Твоей любовью не упьется,
Меня сначала не убив.
Тебя утратить, это можно,
Но жить, утратив, — свыше сил.
Раз нужно, значит, чтоб меня он,
Пред тем как взять тебя, убил,
Так жизнь моя ценою будет,
Которой купит он тебя.
И так как я умру, ревнуя,
И негодуя, и любя,
Свершится это предсказанье,
И ты поймешь его, когда,
Меня утратив, будешь вправду
Ценою трупа навсегда.

СЦЕНА 3-я