Драмы и комедии

Г у д о в и ч. Так почему же эта трезвая птица, черт бы ее побрал, так спокойно каркает, если она чует гибель?

М и г у ц к и й. А чего нам волноваться, Павел Андреевич? От нас тут ничто не зависит. Все решится без нас.

Г у д о в и ч. Как это без нас? Судьба страны решается, а мы сложа руки будем стоять в сторонке?

М и г у ц к и й. Она решается там, на фронте. Если вы такой вояка, берите винтовку или пулемет и решайте ее.

Г у д о в и ч. Не обязательно же на фронте. На фронте я, конечно, не воин.

М и г у ц к и й. А как же вы думаете решать судьбу страны?

Г у д о в и ч. Я еще не знаю. Но я спрошу, мне скажут, что нужно делать.

М и г у ц к и й. Пока вы соберетесь, фашист сцапает вас, как куропатку.

Г а н н а  Я к о в л е в н а. Типун вам на язык!

Г у д о в и ч. Ну нет, дудки! Как вы ни каркайте, сюда они не дойдут. А если б уже случилось такое несчастье, так я не дурак оставаться здесь, чтобы они издевались надо мной.

М и г у ц к и й. А зачем им над вами издеваться? Вы — человек искусства, никакой не политик, человек глубоко беспартийный.

Г у д о в и ч. Но ведь я — советский человек. (Спохватившись.) Да вы что? Уговариваете меня остаться?

М и г у ц к и й (деланно смеется). Чудак вы, Павел Андреевич.

Слышны отдаленные взрывы.

Г а н н а  Я к о в л е в н а (встревоженно). Что это?

М и г у ц к и й. Зенитки… А может быть, бомбы.

Г а н н а  Я к о в л е в н а. Неужто бомбы?

М и г у ц к и й. На рассвете бомбили Севастополь, Каунас, Брест. Дошла очередь и до нас.

Г а н н а  Я к о в л е в н а. Павлуша, может быть надо что-нибудь делать?

Г у д о в и ч. А что делать?

Г а н н а  Я к о в л е в н а. Что-то же делают в таких случаях. Помню, по радио передавали. Мы этим никогда не интересовались, а вот и пришлось.

М и г у ц к и й (подходит к окну). Горит где-то. Как будто вокзал.

Все смотрят в окно.

Г а н н а  Я к о в л е в н а. Что ж это такое? Почему наши не отгоняют?

Взрывы становятся слышней.

М и г у ц к и й. Отойдите от окна. (Садится у стены.)

Г а н н а  Я к о в л е в н а. Окно нужно закрыть.

Г у д о в и ч. Пускай, разве это поможет.

Г а н н а  Я к о в л е в н а. Я и в грозу всегда закрываю. (Закрывает окно.)

Сильный взрыв, она падает, схватившись за грудь.

Г у д о в и ч (подбегает к Ганне Яковлевне, испуганно). Аня, что с тобой? Анечка! (Осматривает.) Должно быть, волной ее.

М и г у ц к и й (подходит и тоже осматривает). А вот, видите? Вероятно, небольшой осколок.

Г у д о в и ч. Боюсь, что легкие задеты. Анечка! (Мигуцкому, в отчаянии.) Неужто конец?

М и г у ц к и й (щупает пульс). Пульс бьется.

Г у д о в и ч. Вы умеете перевязки делать?

М и г у ц к и й. Давайте бинт.

Г у д о в и ч. Бинта нет.

М и г у ц к и й. Так что-нибудь. Скорее!

Гудович мечется по квартире, наконец приносит простыню, но не знает, что с ней делать.

Г у д о в и ч. Вот разве это.

М и г у ц к и й (берет простыню, рвет ее). Какой же вы растяпа! (Взглянув в окно, бросает простыню и бежит к дверям.)

Г у д о в и ч. Куда же вы, Анатолий Захарович?

М и г у ц к и й. Дом горит, моя квартира занялась. (Выбегает.)

Г у д о в и ч (подбегает к окну, из которого виден пожар). Эй, люди! Товарищи! Помогите кто-нибудь! Никто не слышит… (С усилием поднимает Ганну Яковлевну на руки.) Родная моя! Куда же мы теперь? (Стоит в нерешительности, освещенный заревом пожара.)

КАРТИНА ВТОРАЯ

Бедно обставленная комната городской квартиры. Г у д о в и ч  один. Он сильно изменился — осунулся, похудел. На нем поношенный костюм, по-видимому, с чужого плеча. Он записывает что-то на нотной бумаге, потом берет скрипку, играет. Это отрывки из оперы «Счастливая доля», которые мы слышали уже в первой картине.

Входит  Б р о н я.

Б р о н я. Заждались, Павел Андреевич?

Г у д о в и ч. А мне не показалось долго. (Откладывает скрипку.)

Б р о н я. Есть, верно, хотите?

Г у д о в и ч. Да как тебе сказать?.. За работой так оно и не заметно.

Б р о н я. А меня сегодня задержали. Да еще забежала на рынок.

Г у д о в и ч. Может, что-нибудь хорошее слышала?

Б р о н я. Не слыхать хорошего, Павел Андреевич. Сводку их слышала. Гитлер победами хвастает.