Драмы и комедии

Входит  Б р о н я. Она, одетая, останавливается в дверях. Закусывает губы, выходит. Через минуту входит уже без пальто, и теперь Гудович ее замечает. Он откладывает скрипку.

Б р о н я. Никто не приходил?

Г у д о в и ч. Нет. Мне страшно думать об этом. И не думать тоже не могу.

Б р о н я. Хоть бы он намекнул, кто она.

Г у д о в и ч. Кто она, кто он сам — ничего не знаю.

Б р о н я. Давайте возьмем себя в руки и спокойно обсудим все по порядку. Прежде всего — кто он? Тот, который намекнул о женщине? Друг или враг?

Г у д о в и ч. Что делать другу в гестапо?

Б р о н я. Может быть, его туда наши послали… чтобы предостерегал людей. Фашисты ловушку подстраивают, а он спасает вас, предупреждает, что к вам подошлют провокатора.

Г у д о в и ч. А я думаю, что он сам провокатор. Хочет, чтобы я выдал им партизанку, если она придет. Тогда мне одна дорога — к ним. Среди честных людей мне места не будет.

Б р о н я. Вот тут и угадывай, кто придет: партизанка или провокатор.

Г у д о в и ч. А не угадаешь — смерть.

Б р о н я. Неужели смерть?

Г у д о в и ч. Если придет провокатор, а я не заявлю, — смерть мне, а если партизанка придет, и я заявлю, — ей смерть.

Б р о н я. Если придет незнакомая женщина, тогда ясно: подослали.

Г у д о в и ч. Ничего не ясно, скорее всего придет именно незнакомая. Я боюсь, что Юлю они уже схватили.

Б р о н я. Почему вы так думаете?

Г у д о в и ч. Немец спрашивал, узнаю ли я ту девушку, которая принесла письмо.

Б р о н я. Очной ставки все же не было.

Г у д о в и ч. Может быть, она в таком состоянии, что этого нельзя было сделать.

Б р о н я. Может быть, она и в самом деле там, но…

Г у д о в и ч. Что «но»? Договаривай, чего же ты молчишь?

Б р о н я. Но не на положении заключенной.

Г у д о в и ч. Что ты этим хочешь сказать?

Б р о н я. Я вам говорила, что Марфа Петровна видела ее с немецким офицером.

Г у д о в и ч. Вранье, этого не могло быть.

Б р о н я. А если не вранье?

Г у д о в и ч. Это подлость — думать так о человеке, которого, может быть, истязают сейчас в фашистском застенке.

Б р о н я. Так это не вранье, Павел Андреевич. Я сейчас сама видела ее с немецким офицером.

Г у д о в и ч. Ты это только что выдумала.

Б р о н я. Не выдумала, а видела собственными глазами.

Г у д о в и ч. Значит, тебе просто показалось.

Б р о н я. Я не могла ошибиться — это была она. Вдвоем вышли из машины и зашли в какой-то дом.

Г у д о в и ч. Не верю, не верю и не верю. Не могло этого быть.

Б р о н я. А почему вы так в ней уверены?

Г у д о в и ч. Я ее знаю: это моя лучшая ученица, честная девушка, комсомолка.

Б р о н я. Разве нет таких, которые были как будто хорошими девушками, а теперь с немецкими офицерами крутят?

Г у д о в и ч. Ты не смеешь так думать о ней.

Б р о н я. Я убеждена, что она — провокатор.

Г у д о в и ч. Ты толкаешь меня на подлость.

Б р о н я. Я вас спасаю от смерти.

Г у д о в и ч. Уже слышал. Шкура тебе дороже всего.

Б р о н я (очень обиженная). Тяжело мне слышать это от вас, Павел Андреевич. (Всхлипывает.) Если б они согласились взять мою шкуру… за вашу жизнь… я с радостью дала б ее содрать с себя.

Г у д о в и ч. Ну, не твоя, моя шкура тебе дороже всего. Это все равно.

Б р о н я. Будущее ваше мне дороже всего.

Г у д о в и ч. У предателя нет будущего. Через нее Родина руку мне протягивает, чтобы спасти, а я ее под виселицу…

Б р о н я. Глядите, как бы она вас под виселицу не подвела.

Г у д о в и ч (страшно возмущенный). Не смей! (Замахивается папкой.)

Броня тихо плачет.

(Подходит к ней.) Прости. Я измученный, больной человек.

Б р о н я (обнимает его за плечи). Родной мой! Ведь я хочу посоветовать вам, как лучше. Если я и чушь какую-нибудь скажу, не сердитесь. Ведь от большой любви к вам глупею. Вы же погибнете! И я погибну. За что! Из-за провокаторши. Если уж так суждено, так пусть лучше она. Ведь она же предательница, а вы… Вы творить должны.

Г у д о в и ч. Кому нужно творчество, на котором лежит каинова печать? Разве могу я воспевать героизм людей, которых сам подвел под виселицу?

Б р о н я. Значит, смерть?

Г у д о в и ч. Геройская смерть — это не смерть. Жизнь, купленная подлостью, — вот это смерть.

Б р о н я. Я не хочу! Вы должны жить. Я не допущу!

Г у д о в и ч. Ты, неразумная, хочешь стать у меня на пути в самый решающий момент моей жизни?

Б р о н я. Я не только стану — трупом лягу, а спасу вас.

Г у д о в и ч. У меня хватит силы перешагнуть и через это; я пойду туда, куда зовут меня мой народ и моя совесть.

Б р о н я. Вы не дойдете, смерть перехватит вас на пути. Но я перехвачу ее.

Из прихожей доносится стук кружки о бидон. Голос из прихожей: «Молочка не возьмете?»

Г у д о в и ч. Кто там?

Голос. Молочка, говорю, не возьмете?

Б р о н я. Нет, милая, денег нет.