Драмы и комедии

Ш к у р а н к о в. Это ж головы нужно не иметь, чтобы подвергать меня такой опасности. Что там за командиры безголовые! Я ведь им не какой-нибудь первый попавшийся, который если и погибнет, так невелика беда.

Г у д о в и ч. Они считают, что большим людям присуще и большое мужество.

Ш к у р а н к о в. Ерунда. Они не имеют права подводить меня под удар.

Г у д о в и ч. И что же вы сказали девушке?

Ш к у р а н к о в. Я ее прогнал. Сказал, что если еще раз придет, я позову полицию.

Г у д о в и ч (иронически). Тут вы проявили большое мужество.

Ш к у р а н к о в. Я считаю, что поступил разумно. А она — такая дура! «Я, говорит, не верю, вы не такой. Это вы нарочно пугаете полицией, думаете, что я подослана. Все равно, говорит, я к вам еще приду». Ну, меня еще больше зло разобрало.

Г у д о в и ч. Тут действительно зло разберет. Это очень обидно, когда тебя считают порядочным человеком, а ты вовсе не таков.

Ш к у р а н к о в. Вам хорошо иронизировать. Посмотрел бы я, как бы вы поступили на моем месте.

Г у д о в и ч. На вашем месте я поступил бы, может быть, как раз наоборот.

Ш к у р а н к о в. Дай бог глазу видеть, что ухо слышит. Поглядел бы я, какой вы герой. А я не претендую на геройство. Мне и письмо не дает покоя. (Вынимает из кармана письмо.) Хотел уничтожить, да передумал: а вдруг как-нибудь узнают! Скажут — покажи, а у меня его нет. Значит, конспирация, сговор.

Г у д о в и ч. А вы… снесите его в гестапо.

Ш к у р а н к о в. А что, это, пожалуй, самое разумное. Ей никакого вреда не будет, и я не виноват.

Г у д о в и ч. Несите… Только руки я вам больше не подам.

Ш к у р а н к о в. Что поделаешь. Жаль потерять приятеля, но жизнь мне дороже вашей руки.

Г у д о в и ч (возмущенный ходит по комнате). И вот придет день, святой день освобождения, которого ждут все честные люди… Как вы тогда народу в глаза взглянете?

Ш к у р а н к о в. А мне и глядеть не придется. Я уже вам говорил: пока этот день придет, нас с вами черви съедят.

Г у д о в и ч (останавливается). А знаете что, Антон Евдокимович… Мне кажется, что вас уже черви съели. Они источили вашу совесть, все лучшее, что в вас было, и в вас осталось только самое гнусное, что и черви есть не станут, — подлость.

Ш к у р а н к о в (возмущенно). Как вы смеете? Да я вас!..

Гудович ходит по комнате.

Да я вас знать больше не хочу. (Выходит, хлопнув дверью.)

Б р о н я (входит и некоторое время молча наблюдает за Гудовичем). Павел Андреевич! Умоляю вас, одумайтесь! Не идите навстречу своей гибели!

Г у д о в и ч. Напрасно просишь. Я уже твердо решил. (Сжигает письмо, одевается.)

Б р о н я (кидается к нему). Куда вы?

Г у д о в и ч. Не бойся, не в партизаны еще. Хочу пройтись по улице, собраться с мыслями.

Броня садится и начинает плакать.

(Подходит и кладет руки ей на плечи.) А это ты напрасно. Радоваться нужно, а не плакать. Все складывается как нельзя лучше. Я скоро приду, и мы все спокойно обсудим. (Выходит.)

Броня, опершись на стол, громко всхлипывает. В комнату заглядывает  М а р ф а  П е т р о в н а.

М а р ф а  П е т р о в н а. Что это у вас тут случилось? Он ушел, а ты плачешь. Уж не поссорились ли?

Броня не отвечает.

Ты, милая, видать, втрескалась-таки.

Б р о н я. Оставьте меня, Марфа Петровна.

М а р ф а  П е т р о в н а. А это кто такая приходила?

Б р о н я. А вам зачем?

М а р ф а  П е т р о в н а. Как это — зачем? Нужно мне знать, кто там у моего порога шляется.

Б р о н я. Знакомая Павла Андреевича.

М а р ф а  П е т р о в н а. Что за знакомая? Что ей тут нужно?

Б р о н я. Не знаю.

М а р ф а  П е т р о в н а. Не знаешь? А чего ж ты плачешь?

Б р о н я. Должно быть, за нотами приходила.

М а р ф а  П е т р о в н а. Гляди, милая, как бы по этим нотам тебе петь не довелось.

Б р о н я. Что вы хотите сказать?

М а р ф а  П е т р о в н а. Сведут они его с пути. Это уж как пить дать.

Б р о н я. Вы так говорите, как будто что-нибудь о ней знаете.

М а р ф а  П е т р о в н а. Может, и знаю.

Б р о н я (заинтересованно). Что же вы знаете, Марфа Петровна?

М а р ф а  П е т р о в н а. А то, что я эту твою знакомую с немецким офицером видела.

Б р о н я (сильно обеспокоенная). А вы не ошибаетесь?

М а р ф а  П е т р о в н а. Не ошибаюсь. Ты мой глаз знаешь.

Б р о н я. Это очень опасно, если так.

М а р ф а  П е т р о в н а. Так вот, гляди, милая, я тебя предупредила. (Выходит.)

КАРТИНА ПЯТАЯ

Комната в гестапо. За столом лейтенант  Л ю д в и г  Ш у ф т. Перед ним в кресле  М и г у ц к и й. Оба курят.