Дремеры. Проклятие Энтаны

– Что он сказал? – нетерпеливо спросил Ферн, когда Кьяра, чересчур чем-то пораженная, замешкалась с переводом.

Сглотнув, она прошептала:

– Он сказал, что когда мы были в усыпальнице, то видели его могилу. На ней высечено: «Каково сердце, таков и камень». Он… был там.

Брови Ферна взлетели вверх.

– Там – это где?

– Он имеет в виду тот древний саркофаг? – потрясенно спросил Нейт.

– Он вылез из саркофага?!

От громкого голоса Ферна мы все вздрогнули и одновременно посмотрели на Альканзара. Он же спокойно улыбнулся.

– Это… – Ферн запнулся. – Это…

– Это объясняет, почему он без одежды, – закончил за него Нейт. – За столько лет…

– Нет, не объясняет! – взорвался Ферн. – В смысле… Плевать на одежду! Четыре тысячи лет – в каменном саркофаге? Вы что, совсем? Он же нам голову морочит!

Кьяра раздраженно на него шикнула.

– Он один из Первых! Они все жили долго, по полтысячелетия!

– Да, но… в саркофаге?!.

– Давайте перестанем тратить время и выслушаем Альканзара, – довольно резко сказал Нейт. – Когда еще мы сможем узнать его версию истории? А уж потом разберемся, морочит он нам голову или нет. – Он отвернулся от негодующего Ферна к Кьяре. – Пожалуйста, попроси его рассказать про камень-сердце и про то, как он оказался… в усыпальнице.

После небольшой заминки сестра задала вопросы, старательно произнося каждое слово.

Обведя нас внимательным взглядом, Альканзар заговорил, и его рассказ целиком захватил меня. Поначалу я улавливала лишь отдельные слова, но постепенно, привыкнув к произношению, начала понимать целые фразы и даже предложения – еще до того, как их переводила Кьяра.

– Этот камень – камень-сердце – не должен был здесь оказаться. Он не принадлежит этой земле. Матушка… совершила ошибку, привезя его с собой, и совершила еще большую ошибку, пробудив его. Она сама призналась мне в этом перед смертью.

Я слушала его, затаив дыхание. Неужели он сейчас говорит о самой Праматери Серре? Она… в чем-то ошиблась?..

– Матушка очень любила нас, – негромко продолжил Альканзар, – и хотела, чтобы жизнь на новой земле была счастливой и доброй, поэтому она не только благословила нас даром камневидения. Силой своей любви – и своей жертвой – она пробудила камень-сердце. Однако она слишком поздно поняла, что этот камень – как заточенный нож: может освободить от пут, а может лишить жизни.

– «Каково сердце, таков и камень», – невольно произнесла я.

Альканзар вперил в меня взгляд и медленно кивнул.

– Это слова матушки. Пока все праздновали, родители призвали меня в свой шатер и открыли мне правду: о том, что матушка отдала свою жизнь взамен нашего благополучия, и о том, что, если камень попадет в нечестивые руки, великая беда и скорбь обрушатся на эту землю. Чтобы избежать этого, родители попросили меня стать Хранителем камня-сердца.

– Почему именно его? – спросил Ферн.

Когда Кьяра перевела вопрос, в глазах Альканзара мелькнула печаль.

– Я не хотел быть Хранителем. Умолял, чтобы на меня не возлагали подобное бремя. Но родители настаивали. Все мои братья и сестры уже создали свои семьи, им надо было заботиться о них – о взращивании нового народа, об освоении новой земли.

– А как же Энтана, она ведь была не замужем? – спросил Ферн. И, похоже, Альканзар его понял, потому что ответил, не дожидаясь перевода:

– Я первым предложил сестру на роль Хранительницы, однако, к моему удивлению, родители выступили против. Матушка тогда сказала: «В сердце твоей сестры есть червоточина, ей нельзя доверять этот камень».

На этих словах Кьяра нахмурилась, и мы все переглянулись. Неужели Праматерь Серра и впрямь так сказала, или Альканзар очерняет Энтану? Словно не замечая наших взглядов, он продолжил:

– Мне было странно слышать подобные слова о старшей сестре – всегда рассудительной, сдержанной, самоотреченной, – и, к великому сожалению, тогда я не внял им. Однако же из послушания согласился стать Хранителем и принес клятву оберегать камень-сердце даже ценой собственной жизни. – Он поднял взгляд в круглое окошко и после долгого молчания продолжил: – Матушка заклинала меня, чтобы я не открывал правду своим братьям и сестрам, и особенно Энтане, дабы не искушать их. И на это я согласился, хотя в душе доверял им и считал, что никто из них не посягнет на сокровище. Почувствовав мои сомнения, отец настоял на том, чтобы испытать родных. Он сказал, что, как только матушка отойдет к Предкам, он возьмет на себя обет молчания, рассказать о назначении Хранителем придется мне самому, и тогда каждый явит свое истинное лицо.

Я вспомнила «Падение Альканзара». Йерм писал, что Первые изумились, когда после похорон Альканзар заявил, что родители назначили его Хранителем, и многие были против, но Энтана поддержала брата, и ее голос оказался решающим.

Альканзар чему-то невесело улыбнулся.