Древнерусские патерики

Ты же, брат, не епископства ли захотел? Доброе дело задумал! Но послушай обращение к Тимофею апостола Павла*, прочитав которое, поймешь, в какой мере ты исполняешь то, что подобает епископу. Если бы ты был достоин такого сана, то не отпустил бы тебя от себя, но своими руками поставил бы сопрестольником себе в обе епископии — во Владимир и Суздаль, — как и князь Георгий пожелал*, но я ему воспрепятствовал, видя твое //

л. 18 высокомерие. Если ты меня ослушаешься, какой-либо власти возжелаешь, — окажешься виновным в епископстве или игуменстве, — будет тебе проклятие, а не благословение! И после того не войдешь ты в святое и честное место, в котором ты принял постриг. И будешь, как сосуд непотребный, извержен вон, и станешь горько сетовать*. Брат, не в том совершенство, чтобы быть прославляемым всеми, а в том, чтобы праведно жить и чистоту свою сохранить.

Из того, брат, Печерского монастыря многие епископы поставлены были. Как от самого Христа, Бога нашего, апостолы были посланы по всей вселенной, так и от великого монастыря его Матери, госпожи нашей Богородицы, многие епископы поставлены были по всей Русской земле. Первый из них — священномученик Леонтий Ростовский*, которого Бог прославил нетлением, — это первопрестольник, кого язычники после долгих мучений убили, и это третий святой Русского мира, с теми двумя варягами увенчанный мученическим венцом от Христа*, за которого он принял смерть. Про митрополита Илариона ты сам читал в Житии святого Антония, как от него он был пострижен, так и священства удостоен. После них [были епископами] Никола, Ефрем — в Переяславле, Исайя — в Ростове, Герман — в Новгороде, Стефан — во Владимире, Нифонт — в Новгороде, Марин — в Юрьеве, Мина — в Полоцке, Никола — в Тьмуторокани, Феоктист — //

л. 18 об. в Чернигове, Лаврентий — в Турове, Лука — в Белгороде, Ефрем — в Суздале*. Если же ты хочешь все узнать, то читай старую Ростовскую летопись*: там их всех будет более тридцати, а после них и до нас, грешных, я думаю, около пятидесяти.

Разумей, брат, какова слава того монастыря! И, устыдившись, покайся и возжелай это тихое и безмятежное житие, к которому Господь привел тебя. Я был бы рад оставить свою епископию и служить игумену [Печерского монастыря], но ты знаешь, что удерживает меня. Разве кто не знает меня, грешного епископа Симона, и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой, Суздальской церкви, которую я сам создал?!* И сколько они имеют городов и сел, и десятину* собирают по всей земле той, — и тем всем владеет наше ничтожество.

Перед Богом тебе говорю: всю эту славу и власть за прах счел бы, только бы мне колом торчать за воротами, или сором валяться в Печерском монастыре и быть попираемым людьми, — все это лучше временной чести. Один день [пребывания] в доме Божьей Матери лучше, чем тысяча лет [жизни вне монастыря], и лучше в нем я хотел бы находиться, чем пребывать в селениях грешников.

И это тебе, брат, скажу, чего ради имею я усердие к святому Антонию и святому Феодосию* [Слово об Онисифоре]

Слышал я предивную вещь от блаженных тех старцев, а они говорили, что узнали об этом от очевидцев чуда, случившегося во время игумен//ства

л. 19 Пимена* в Печерском монастыре.

Был муж, совершенный во всякой добродетели, именем Онисифор, пресвитер саном; и сподобился он от Бога дара прозорливости, так что видел согрешения человека всякого. Рассказывают и о других его подвигах, но я об одном расскажу.

Был у этого блаженного Онисифора сын духовный и любимый друг, черноризец, который подражал житию того святого: он притворялся постником и целомудренником, а втайне вкушал пищу, пил и в распутстве проводил жизнь свою. И утаилось это от духовного того мужа, и никто из братии сего не знал.

И однажды, будучи в полном здравии, тот монах неожиданно умер. И никто не мог приблизиться к его телу из-за смрада, исходящего от него. И они, объятые ужасом, с трудом вытащили тело монаха, но из-за смрада не могли совершить отпевания. Положили тело в стороне и, став поодаль, творили обычное пение, иные же зажимали носы свои. Внесши внутрь, положили его в пещере; и так воссмерделось тело, что и бессловесные твари обегали ту пещеру. И многократно слышался вопль горький, как будто мучал кто его.

И явился святой Антоний [Онисифору], с гневом говоря: «Зачем ты это сделал? Такого скверного, и порочного, и лживого, и многогрешного здесь положил, //