Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

В обоих древнейших сохранившихся текстах летописная реконструкция предыстории Руси прародителем княжеского рода и основателем династии русских князей изображает Рюрика. Это построение было усвоено и получило дальнейшее развитие в летописании и исторической литературе XV–XVI вв.[696]и стало одним из краеугольных камней ранней истории Руси. Между тем, выбор именно этого предания среди прочих, как представляется, требует специального объяснения – ведь Рюрик, согласно Сказанию о призвании варягов, правит в Новгороде (Ладоге), а не Киеве (как Кий, Олег или Игорь), владеет лишь частью будущего государства (в противоположность Олегу и Игорю), не совершает деяний, «обязательных» для русского князя (ср. «биографию» Олега[697]), а сказание о нем имеет новгородское, а не киевское происхождение, в отличие от традиции об Олеге и Игоре. Что же и когда заставило летописцев увидеть основателя династии русских князей именно в Рюрике и предпочесть сказание о нем другим возможным альтернативам[698]?

Легенда о Кие отнесена составителями ПВЛ и НПЛ ко «времени начал»[699]. В ПВЛ она включена в недатированную «вводную» часть, где излагаются социогенетические легенды разного происхождения[700], в том числе, библейского. В НПЛ она открывает раздел, озаглавленный «Начало земли Рускои»[701], в котором освещена «предыстория» Руси, завершающаяся вокняжением в Киеве Игоря[702]. Вместе с тем, интерпретация легенды в обоих памятниках различна. В НПЛ (и в Начальном своде) Кий называется перевозчиком («его же нарицаютъ тако перевозника бывша»; ср. мифологический образ перевозчика из царства живых в царство мертвых) и сохраняет черты архаичного охотника (он «ловы дѣяше около города» и вместе с братьями «бяху ловища звѣрие») и первопредка-первоправителя, изначально наделенного властью над полянами: «нарѣчахуся Поляне и до сего дне от них же суть кыянѣ»[703]. Кий представлен основателем одноименного города, но ни в коей мере не князем[704]. В ПВЛ Кий изображен прежде всего в качестве основателя Киева, сохраняется за ним и функция охотника («бѧше… боръ великъ. и бѧху ловѧща звѣрь»). Версия же о Кие-перевозчике оспаривается летописцем[705]. Как основатель столицы Древнерусского государства и предок его жителей, Кий немыслим для составителя ПВЛ человеком низкого социального статуса, и он прилагает немало усилий, чтобы представить Кия – в противоположность устной традиции и Начальному своду – русским князем. Главным доказательством его «княжеского статуса» служит рассказ о походе в Царьград и принятии «великой чести» от византийского императора, имя которого, однако, «не свѣмы»[706]. Этот рассказ, отсутствовавший в Начальном своде[707], очевидным образом смоделирован на основе повествований о походах Святослава[708]. Княжеская власть Кия подчеркивается и в последующем тексте, также добавленном составителем ПВЛ: «и по сих братьи держати почаша родъ ихъ кнѧженье в Полѧх» (выделено мною. – Е. М.)[709].

Однако при всем ее архаизме в легенде о Кие содержался потенциальный ответ на заданный в заглавии ПВЛ вопрос, «кто в Киеве нача первее княжити»: основатель города был естественным кандидатом на роль его первого правителя, первого киевского князя. Это и дало летописцу начала XII в. возможность представить Кия в своей реконструкции предыстории Руси не только основателем Киева и первым киевским князем, но и предком рода киевских князей («и по сих братьи держати почаша родъ ихъ кнѧженье в Полѧх»), к которому позднейшие летописцы безосновательно причисляли Аскольда и Дира[710].

Тем не менее, давая ответ на вопрос о первом киевском князе, легенда о Кие в той форме, как она сохранилась в Начальном своде, была замкнута одним сюжетом – никаких связей с последующей «историей» Руси она, вероятно, не содержала: какие-либо предания о потомках Кия – его наследниках на «княжении» в Киеве – отсутствовали в устной традиции, известной летописцам XI – начала XII в. Более того, это была легенда о «началах» – Киева и его обитателей-полян, которая не укладывалась в династическо-государственную концепцию составителя ПВЛ. Наконец, в Киеве XI в., несомненно, было известно, что князья Олег и Игорь, скандинавы по происхождению, пришли с севера, из Новгорода. Таким образом, даже придав Кию княжеский статус, летописец не мог возвести к нему род «исторических» русских князей и тем самым представить Кия основателем Древнерусского государства.

Современные историки (с определенными оговорками) считают поворотным моментом в истории восточного славянства и возникновения единого Древнерусского государства объединение северной и южной частей восточнославянского мира, о чем рассказывается в ПВЛ под 882 г. Так же рассматривают вокняжение в Киеве пришельцев из «Новгорода» (Олега и Игоря) и летописцы: именно укрепившись в городе на Днепре, «Варѧзи и Словани и прочи прозвашасА Русью», а Киев был провозглашен «матерью городов русских»[711].