Древо яда (СИ)

Король ухмыляется одними глазами: в них колючая, острая вьюга ломает тонкие серебряные иголки зимних деревьев, вырывая с корнем и обращая в чудной пепел. Губы его застывают в скупой полуулыбке со старинных портретов, в молчаливом обществе коих Леголас провёл, пожалуй, многим больше времени в далёком, выгоревшем и стёртом детстве, чем следовало бы.

Леголас, словно мантру продолжает твердить: «страха нет», с режущим ликованием понимая, что вновь не в силах верить самому себе. Эру, как же он скучал по этому.

— Почему же «собирался», милорд? Боюсь, я не столь переменчив, как вам бы хотелось.

— Ровно по той же причине, по которой ты сказал «звали», моё дитя.

И вновь «моё дитя». Леголас, чудится, в шаге от того, чтобы возненавидеть и эти отцовские слова, сказанные с омерзительным превосходством, с коим он никогда не сумеет смириться — да; на словах.

Воцаряется тишина причудливая и нежданная, чуть более неуместная, чем можно было ожидать. Леголас сужает глаза, невольно облизывая пересохшие губы.

«Таурэтари», — дивное имя, которое, наверняка ни одна в этом государстве носить не осмелится. Он молится за то, чтобы этим именем не звучало его в этой игре поражение.

Король улыбается. То не циничная ухмылка и не ядовитая усмешка — улыбка и только. И Леголас на миг забывает, как дышать, опьянённый пониманием: его прочли, выпотрошили и поняли, с лёгкостью отыскав единственно верное.

— Итак, королева леса, Леголас? Мертва иль вовсе никогда не существовала? — Король качает головой с нарочитым укором и сцепляет пальцы в замок, подпирая ими подборок. Глядит насмешливо и любопытствующе по-прежнему, глядит прямо на него и в него, тем самым продлевая диковинную их забаву. — Кто же та, на ком ты просишь дозволения жениться?

— Неужто теперь вы допускаете мысль о том, чтобы дать мне его?

Усилием, Леголас заставляет себя кулак разжать. Губы складываются в улыбку — лёгкую и правильную, точно по наказам старой наставницы.

— О, мой сын, это зависит лишь оттого, что я услышу от тебя заместо ответа.

Король подаётся вперёд; Леголас, уступая приторной слабости, делает едва заметный шаг назад. Тихо потухает огонёк на макушке одной из свеч, пожранный неловкой резкостью его движения.

— Неужели вы и в самом деле не помните её, не помните Таурэтари? — его голос срывается, но не падает — лишь теряется, самую чуточку затихая.

Пусть они играют в одну игру по одним правилам, ему не стоит забывать: они по-прежнему не равны.

— Уверен, что никогда не знал ни одну эльдие, это имя носившую.

Леголас хмурит лоб в запальчивости быстро качая головой

— Но вы ведь знали другую, знали ее — королеву леса, — в воздухе звоном повисает иное и липкое, вслух так и не произнесённое, но почти сорвавшееся. Леголас не готов к этому: пока ещё — нет. Быть может, чуть позже…

Теперь он почти боится, а страх — Леголас помнит, — делает грубым и толкает на отвратительные глупости.

— Что это, Леголас? Я, право, не узнаю тебя, мой сын — прежде ты не играл словами и уж точно не говорил загадками, — король усмехается широко и с издевкой, чувствуя и видя без труда. Они в самом деле не равны и одному Эру ведомо, станут ли когда-нибудь. За его, Леголаса, храбростью, с дерзостью опасно граничащей, сокрыто отчаяние и обречённость — он лишь вырваться пытается. У короля же там ярко иное, чужое и незнакомое; Леголасу не понять и не принять этого, впрочем, не имея на то и воли. — Я горю желанием узнать, что же стало причиной столь разительным переменам.

Робкие ростки страха вспыхивают и тлеют, скоро сменяясь раздражением. Леголас морщится — он ожидал не этого.

— Если желаете честности от меня, сделайте одолжение, и прежде ответьте правдиво на мой вопрос.

— К чему тебе слышать мой ответ, если уж ты давно знаешь, как прозвучит он? — взор короля леденеет, а лицо кривится в гримасе раздражённой брезгливости. Леголас смиренно думает, что, чудится, отца он всё же разгневал, уязвив и короля гордость. — Да, твоя правда, я знал ее — помню и знаю по сей день. У нашего Леса была лишь одна королева и была лишь единожды, пусть я не могу понять, как связаны твое чудное желание жениться на иллюзии, и моя почившая супруга, твоя мать. Не соизволишь просветить меня на этот счёт, дитя?

— Что значит для вас слово «женитьба», милорд?

Воет в щелях больным зверем ветер; этот замок стар, пусть Леголас всё ещё в силах вспомнить, как некогда был он создан. Он чувствует в это мгновение чересчур многое: опрометчивую глупость собственных слов, сказанных в детской горячности; тяжесть сводчатых потоков залы и хищный гнев, сквозящий в отцовском взоре. Страха нет.

Он поджимает губы и задирает подбородок, смотрит прямо в глаза. Леголас не боится — отчего бы ему вдруг своего же отца бояться? Это ведь всё лишь испортило бы.

— Союз. Брак — грубое, резкое слово, придуманное смертными. Союз — и при том всегда, — союз равных.