Дрожь

Я прекрасно могу представить, как Саския это сказала. Она поклялась поквитаться с Брентом за то, что он унизил ее в вагончике фуникулера, и тут она получила прекрасную возможность. Страдания Брента могли ее только позабавить. И она была готова поглубже запустить коготки, посмотреть, не удастся ли принести ему еще больше боли.

– «Как тебе ощущения? Тебя бросили ради девушки», – продолжает пересказывать Брент, сжимая кулаки.

– Ничего подобного я не делала! – протестую я.

Но сейчас не время с этим разбираться. Мы не можем себе это позволить. Я выглядываю в коридор. Никого. Я закрываю дверь, но не могу ее запереть. Проклятье.

– Дело не в том, что ты променяла меня на девушку, – объясняет Брент. – А на нее. После всего того, что она с тобой сделала. После того, что она устраивала всем нам. Ты очень много для меня значила, а ты вместо меня выбрала своего злейшего врага. Что я должен был почувствовать? А она все злорадствовала. – Брент смотрит на свои руки так, словно они принадлежат другому человеку. – В следующее мгновение я толкнул ее.

Он больше не может говорить. Сует кулак себе в рот.

И тут до меня доходит. Широкие плечи Брента теперь постоянно опущены. И вызвано это не тем, что он носит кирпичи.

Несколько секунд единственный звук, который мы слышим, – это сдавленные рыдания Брента, пока он пытается взять себя в руки.

– Я не хотел, чтобы она пострадала. То есть хотел. Но я не собирался ее убивать. Было скользко. Она поскользнулась и упала на спину, ударившись головой о мостовую.

Он снова сует руку в рот и сильно кусает. Закрывает глаза.

У меня все скручивается внутри. Но в то же время я понимаю, почему он ее толкнул. Бывали случаи, когда мне самой хотелось ее толкнуть. Она пробуждала во всех нас ярость и желание выплеснуть ее физически.

Брент открывает глаза. И смотрит на Кертиса.

– Скажи что-нибудь.

Но Кертис просто сидит на месте, словно не может полностью переварить услышанное.

Я прикладываю ухо к двери. Та женщина идет сюда?

Брент раскачивается из стороны в сторону, наблюдая за Кертисом полными ужаса глазами. Ему трудно говорить, он будто выдавливает из себя каждое слово.

– Она не шевелилась. Я запаниковал. Было всего восемь утра, подъемники должны были открыться только через полчаса. На улице никого. Телефон с собой я не взял, но мы находились как раз перед их с Хизер домом, так что я затащил ее внутрь. Она дышала. Я сказал Хизер, чтобы вызвала «Скорую». – Он замолкает. Переводит взгляд с Кертиса на меня. – Хизер сказала, что меня посадят в тюрьму.

Кертис плотно сжимает челюсти, неотрывно смотрит на Брента.

– Мы… спорили об этом. – Брент сглатывает. – Хизер не спала после драки в баре «Сияние», а Дейл все еще оставался в больнице. Мы сильно поругались. Я вышел из комнаты, чтобы остыть, а когда вернулся, Хизер склонялась над ней. – Он снова замолкает и сглатывает. – И прижимала подушку к ее лицу.

Я хватаюсь рукой за стену. Значит, они сделали это вдвоем. Хизер и Брент.

– Я схватился за подушку. Спросил Хизер, что она, черт побери, делает. Хизер ответила: «Она – чудовище! Посмотри, как она обращается с нами!»

Брент смотрит куда-то перед собой, взгляд у него не сфокусирован. Он как будто снова переживает тот ужас, свидетелем которого стал. Потом он продолжает слабым дрожащим голосом:

– Если она и была жива, тогда она точно умерла.

Брент опускает голову. Мы с Кертисом ждем.

Наконец Брент продолжает свой рассказ.

– Нам нужно было от нее избавиться. Я мог придумать только один способ – поднять ее на ледник и найти расщелину. Вы помните ее большую сумку для сноубордов?

Я слышу, как Кертис громко вдыхает.

Я помню ее голубую сумку на колесиках от Salomon. Как будто видела ее вчера. Саския иногда приходила вместе с ней на гору, когда ей требовалось взять с собой не один сноуборд. Люди часто поднимались наверх с сумками, в особенности во время соревнований. Полезно иметь запасной сноуборд на тот случай, если повредишь основной. Мы обычно спокойно оставляли свои вещи в разных местах на горе, и у меня ни разу ничего не украли.

– Мы запихали ее в эту сумку, – говорит Брент.

Сдавленный крик вылетает из груди у Кертиса.

– Она была на колесиках, но все равно мне было тяжело ее тащить, – продолжает Брент. – И мне требовалась помощь, чтобы открывать двери, да еще ведь были и мои вещи, поэтому я заставил Хизер пойти со мной. В «пузыре» Хизер чуть не лишилась чувств. Ей показалось, что сумка двигается.

Еще один сдавленный крик вылетает из груди у Кертиса. Он наклоняется вниз, обхватив голову руками.

Слова льются из Брента потоком, словно он хочет успеть все рассказать, пока полностью не сломался.

– С нами в «пузыре» ехал какой-то лыжник. Я сказал Хизер, чтобы заткнулась, и что ей это померещилось. Наконец мы добрались до ледника. Там почти никого не было. Все были в хафпайпе, готовились к соревнованиям, так что мы оттащили сумку в тихое место. Я собирался ее открыть и проверить, жива ли Саския, но до того, как я это успел сделать, я увидел, как бежишь ты, Кертис. Ты как раз ее искал.