Дрожь

Кертис стонет и снова хватается за голову. Его пальцы в перчатках так сильно сжимают волосы, что я удивляюсь, как он их еще не вырвал. Он упоминал, что видел вещи сестры. Наверное, он сейчас думает о том, как близок он был к тому, чтобы ее найти.

И о том, что у него был шанс ее спасти.

– Мы не хотели, чтобы ты видел ее сумку, так что побежали тебе навстречу. – Брент запинается. – Ты был страшно зол.

Пока все совпадает с тем, что мне рассказала Хизер. Возможно, она все-таки говорила правду. «Когда я ее найду, я ее убью, черт побери». Неужели Кертис на самом деле это сказал?

– Хизер запаниковала, – продолжает Брент. – И сказала тебе, что минуту назад Саския вошла в здание, и мы отправились вместе с тобой, притворяясь, будто помогаем тебе ее искать. Мы оставили сумку на леднике всего на десять минут. Клянусь тебе! Но когда я вернулся за ней, ее там не оказалось.

Брент опускает плечи и как-то весь сжимается, словно из него ушла жизнь.

У меня ком стоит в горле, при этом я чувствую сильнейшее волнение. Саския жива или нет? Может, она все еще была жива, но без сознания, когда они везли ее на подъемнике. А когда они добрались до верха, она медленно пришла в себя. Я рисую картинку у себя в сознании: Саския расстегивает молнию, вылезает из сумки и скрывается… Вот только где?

– Это я, – сдавленно произносит Кертис.

– Что ты? – не понимаю я.

– Это я сделал. Я убил ее.

Я ошарашенно смотрю на него. Мне очень хочется, чтобы это было неправдой. Кертис убирает руки, закрывавшие его лицо.

– Тот вечер в баре «Сияние». Она же была ходячей катастрофой. Она разрушила и испортила все, что могла. Мы с Дейлом не смогли участвовать в соревнованиях. Одетта была дико расстроена. А ты, Милла, была готова сломать себе шею, только бы победить ее. Это было уже слишком. Я хотел заставить ее помучиться, как она мучила всех нас.

Я неотрывно смотрю на него, стараясь понять, как тот мужчина, с которым я провела прошлую ночь, мог…

– Но как? – слова застревают у меня в горле.

– Вначале я отправился к хафпайпу, но она еще не зарегистрировалась. Тогда я решил, что поймаю ее, когда она будет выходить из вагончика фуникулера. Я заставлю ее понять, что она наделала. Когда я добрался до причальной платформы, то увидел ее сумку для сноубордов уже в одном из «пузырей». Так что я побежал по склону на ледник, хотел догнать Саскию, а увидел Брента и Хизер. Мы разделились, чтобы осмотреть здание, а я вышел на площадку с шезлонгами и заметил ее сумку на снегу. Я пошел к сумке, но Саскию так и не увидел. Сумка стояла у самой расщелины. – Он встречается со мной взглядом. – Я смог придумать только одну вещь, чтобы с ней поквитаться. Я вспомнил, что она сделала с твоим сноубордом. – Кертис зажмуривается. – И я столкнул сумку в расщелину.

О боже.

– Если бы я знал, что она в сумке…

Кертис замолкает. Он сидит неподвижно и молча, словно его парализовало из-за того, что он сделал.

Я бросаю взгляд на Брента.

– Она была уже мертва, – говорю я.

Брент понимает мой намек.

– Да, она была уже мертва, братишка. Совершенно определенно. Я не видел, чтобы сумка двигалась. У Хизер была истерика.

Но я слышу сомнение в наших голосах. Кертис сидит, прижимая костяшки пальцев к глазам. Он никогда себе этого не простит.

Но если Саския свалилась в расщелину, кто устроил все это? Может, ей каким-то образом удалось выскользнуть из сумки и спрятаться где-то поблизости? И она видела, как Кертис пнул сумку и сбросил ее в расщелину? А она сама ускользнула прочь, мечтая о мести…

Дверь бьет меня в спину и отбрасывает на Кертиса. Боль пронзает колено, такое впечатление, что оно горит огнем. Я смотрю через плечо и замираю.

В дверном проеме стоит девушка со светлыми волосами.

Глава 62

Наши дни

Это она. Встала из могилы и пришла мстить.

Я делаю глубокий вдох, пока мой мозг обрабатывает то, что видят глаза. Лицо. Черты лица.

Это не Саския.

Это Одетта.

У нее в руках оружие – какая-то винтовка, – которую она направляет на нас. Я понимаю, что, вероятно, она целилась ею и в Хизер, а не показывала что-то рукой.

– Оставайтесь на своих местах, – произносит Одетта ледяным тоном. И взгляд у нее тоже ледяной.

Боже, мне становится не по себе, когда я вижу ее с волосами такого цвета. Раньше они у нее были светло-каштановыми, а теперь она перекрасилась в платиновую блондинку. Цвет такой же, какой был у Саскии, но он совсем не подходит к бледной землистой коже Одетты. Выглядит странно.

– Но твоя травма, – говорю я слабым голосом. – Врачи же говорили, что ты никогда больше не сможешь ходить.

Я бросаю взгляд на Брента и Кертиса, чтобы посмотреть, удивлены ли они так же, как и я.

– Врачи обычно предупреждают о худшем варианте развития событий, – отвечает Брент. – И они не всегда знают наверняка. Шея и позвоночник иногда ведут себя очень странно.

Винтовка поворачивается в его сторону, заставляя замолчать.

– Я провела год на больничной койке перед тем, как смогла двигать руками. – Маленькие капельки слюны вылетают изо рта у Одетты. – Два года с ортезами на ногах. Еще пять лет реабилитации. Ничего веселого в этом не было.