Другая Элис

– Я понимаю, что он твой отец, Элис, – вздохнула мама. – И понимаю твое желание узнать его поближе. Я не буду стоять у тебя на пути, но скажу то, что думаю, даже если ты не хочешь этого слышать. Надо быть осторожнее с теми, кому веришь, и с тем, во что веришь. Иногда верить очень хорошо, но иногда – опасно. Если кто-то верит, что он проклят, значит, так и есть.

Когда мама спустилась вниз, я не мог сдержать любопытства и громким шепотом стал расспрашивать Элис о таинственном проклятии. Но сестра отказалась говорить и впредь, рассказывая историю об отце, никогда не упоминала об этом.

– Элис? – окликнул я, пальцами ноги подтолкнув ее локоть. – Ты веришь в проклятия?

– Если кто-то верит, что он проклят, значит, так и есть. – Она повторила мамины слова.

– Ты думаешь, что ты проклята? – спросил я.

– Давай спать, Мидж. Сейчас слишком поздно для таких разговоров, а то кошмары будут сниться.

– Элис?

– М-м-м?

– Ответ на твою загадку… Карандаш?

– Да, молодец. А теперь спи.

Я закрыл глаза, довольный, что одержал хотя бы одну победу. Что до проклятия, то я решил утром снова спросить сестру.

Но я не смог это сделать, потому что, когда наступило утро, Элис исчезла.

Черная кошка

На следующее утро я спустился на кухню и обнаружил, что дом пуст. Ни Элис, ни мамы. Хотя кто-то вытащил из кладовки под лестницей коробки для непогоды и оставил их на кухонном столе. Элис любила их – в них хранились всевозможные материалы для рукоделия, и нам было чем заняться в дождь и слякоть, когда на улицу не хотелось.

На холодильнике висела записка, прикрепленная магнитом. Я снял ее и прочитал.

«Элис и Мидж, – говорилось в ней, – я ушла ненадолго. Не ешьте – когда вернусь, на завтрак будут блинчики! С любовью, мама.

P. S. Достала коробки для непогоды, чтобы делать Подобия к Призыву».

Блинчики! Теперь, при свете дня и с блинчиками, замаячившими на горизонте, ночной разговор с Элис о проклятиях казался просто дурным сном. Я окликнул сестру, думая, не принимает ли она душ наверху, но она не ответила, да и трубы не булькали, как обычно, если кто-то мылся в ванной.

Я проснулся один в кровати Элис, что случалось нередко, когда я спал там, на чердаке, – она вставала, не разбудив меня, и передвигалась тихо, как мышка. Странно было другое: в комнате стоял зверский холод. Обогреватели не работали, хотя Элис первым делом всегда включала их.

Я налил в стакан апельсинового сока и сел. Что-то теплое и пушистое проскользнуло под столом у моих ног, а затем темная тень просочилась через кухонную дверь.

– Доброе утро, Твич! – крикнул я вслед, залпом заглотив апельсиновый сок, и приоткрыл ближайшую коробку. Из вороха шерстяных ниток и лоскутов ткани высунулась черная лапа и проказливо шлепнула меня по руке.

– Ой! – я отдернул руку. На большом пальце проступила капелька крови. Коробка на столе зашуршала, и из нее выглянула озорная черная мордочка с ленточкой на ухе.

– О нет, – пробормотал я. Это была Твич.

Я быстро вошел в гостиную и огляделся. У нас и раньше случались проблемы с чужими кошками, проникавшими в дом через кошачью дверь и воровавшими еду у Твич, но сейчас никаких следов вторжения не было заметно. Наверное, непрошеный гость уже улизнул. Только я вернулся на кухню и собрался снова сесть, как услышал характерный сигнал, и что-то зажужжало рядом с тостером.

Телефон Элис.

Оставленный заряжаться. Но Элис, как с ней нередко бывало, не воткнула шнур в сеть. Звуковой сигнал предупреждал о низком заряде батареи. Я подошел, подключил питание и нахмурился. Элис никогда не расставалась с телефоном. Но где же она? Вдруг я засомневался: может, она все еще спит, укрытая одеялом, а я, встав, просто не заметил? Это объяснило бы, почему обогреватели не включены. Я решил пойти и проверить.

Перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на второй этаж, затем вскарабкался по складной лестнице на чердак. Нет, я не ошибся. Одеяла откинуты, как я их оставил, и на кровати определенно не было Элис. Однако кровать не пустовала.

– Как ты здесь очутилась? – озадаченно спросил я. – Ты ведь была на кухне минуту назад.