Другая история. «Периферийная» советская наука о древности

Говоря кратко, Штаерман предложила завершать историю рабовладельческой формации началом IV в., а позднюю Римскую империю идентицифировать как общество, переходящее к раннему феодализму[410]. Сюзюмов же полагал, что аргументы в пользу этой точки зрения превратно толкуют реальные факты: земельные магнаты поздней Античности подавляют мелкое крестьянское хозяйство, а не основывают свое богатство на нем, прикрепления личности производителя к земле еще нет, вообще новых отношений собственности не возникает:

В Римской империи происходил не процесс вызревания феодальной собственности, не процесс вызревания необходимой для дальнейшего генезиса феодализма собственности мелких производителей, а, наоборот, всемерное противодействие этим процессам, что сделало невозможным переход к феодализму с сохранением господствующего класса[411].

Отвергая (не во всем безупречно с точки зрения даже аргументации тех лет) сколько-нибудь серьезные зачатки феодализма в поздней Античности, Сюзюмов продолжает разрабатывать собственную концепцию перехода к феодализму. Византия представляла здесь для него пример сложной задачи, поскольку здесь не было краха государства, который так очевидно показывал завершение истории рабовладельческой формации для западной части Средиземноморья. Сюзюмов решает ее с помощью смещения акцентов: он полагает, что позднеантичный город выжил как социальный организм, но изменил свои функции, то же касается и рабовладения. Он пишет: «если труд раба в античном городе был основным источником дохода, то в период генезиса феодализма труд раба из основного делался подсобным. Личный же труд собственников мастерских, который был нетипичным для античного мира, стал необходимым в период перехода к феодальным отношениям»[412]. В общем, это показательное рассуждение: если его часть, касающаяся Византии, основывается на собственных изысканиях историка, то мнение о принципиальном перекосе в сторону рабского труда в античном городе – на стереотипе.

Одним из авторов в сборнике «Античная древность и средние века», да и хорошо знакомым Сюзюмову ученым был другой упрямый участник споров – Василий Трофимович Сиротенко (1915–2006). Он окончил исторический факультет Киевского университета в 1939 г., прошел всю войну, был дважды тяжело ранен, после преподавал в Чернигове, Калуге, наконец, значительная часть его преподавательской и научной карьеры была связана с Пермским университетом (с 1955 по 1976 г.). Кандидатская была защищена им в 1954 г. и была посвящена взаимоотношениям между Византией и народностями Северного Причерноморья и Подунавья в IV–VI вв., докторская – в 1969 г., период был тот же, но касалась она уже международных отношений во всей Европе[413]. Оппонентами по его докторской диссертации были, в частности, Сюзюмов и Шофман.

Уже в кандидатской диссертации Сиротенко постарался осуществить аккуратный пересмотр установившихся в советской историографии взглядов на союз варваров, рабов и колонов как основной фактор последнего удара по рабовладению (это было именно то, во что превратился концепт «революции рабов», в том числе благодаря стараниям А. Д. Дмитрева). На примере гуннов Сиротенко утверждал, что они были, напротив, союзниками рабовладельцев империи в борьбе против народных восстаний[414]. При этом племена булгар, как утверждается, «выступали в качестве союзников угнетенных масс империи и соседних племен (славян, гепидов)»[415]. Вообще, если племена были земледельческие, то они играли позитивную роль в событиях V–VI вв.[416]