Другая история. Сексуально-гендерное диссидентство в революционной России

Неотъемлемой чертой переделки социалистической гетеросексуальности было выборочное возрождение феминности как активно продвигаемой публичной идентичности ключевых групп советских женщин. Среди наиболее выдающихся героинь первой пятилетки были женщины-авиаторки, трактористки, «ударницы труда» на фабриках и в колхозах, сумевшие перевыполнить производственные планы. Такие женщины, как Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова, совершившие в 1938 году первый беспосадочный полет из Москвы на советский Дальний Восток, прославлялись за воплощенные ими идеи эмансипации и технических достижений. Рост производительности труда, внедрение новых технологий и использование женщин в промышленности и военном деле были одними из главнейших тем, в частности, газетных публикаций, в которых подчеркивался вклад этих выдающихся женщин в возвеличение нации. При этом движение так называемых «общественниц», зародившееся в 1936 году благодаря поддержке народного комиссара тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе, превозносило общественную роль жен ответственных работников промышленности, инженеров и офицеров армии[816]. Фемининность этих женщин и их ассоциация с успешностью были поразительной и нарочито подчеркиваемой чертой их общественного облика. Представляемые как матери, домохозяйки и «хозяйки великой советской семьи», эти женщины, не имевшие оплачиваемой работы, вовлекались в движение «общественниц», чтобы следить за удобством рабочих мест на фабриках и организовывать культурные, образовательные и досуговые мероприятия для рабочих. На их плечи возлагалась и забота о мужьях и детях, что создавало образ материнства как национального долга, с новыми нотками потребительства и (где это было необходимо) подчинения мужу. В целях пропаганды движения этим женщинам предписывалось создавать гигиеничную, удобную и спокойную среду в доме, следить за «моральным обликом» мужей и вести с ними разговоры об их работе в конструктивной и нацеленной на повышение производительности труда манере. Им также надлежало прислушиваться к критике и наставлениям мужей, что не должно было снижать их социальный активизм или мешать им разглядеть антигосударственные деяния или высказывания членов семьи. Типичная беспартийная «жена-активистка», по словам Ребекки Нири, «с неизменными кудряшками, в пальто с меховым воротником и в стильной шляпке», представляла собой откровенный контраст с «просто одетой, хмурой» коммунисткой, у которой вечно не хватает времени, чтобы одеваться по моде или сделать прическу. К стереотипу большевичек как «простых и суровых» или «принципиальных и самоотверженных» женщин теперь добавилась альтернатива в виде фемининных и нежных жен-матерей, «призванных олицетворять жительниц страны, в которой „жить стало лучше, жить стало веселей“»[817]. Для избранной группы советских женщин новый идеал воплощался в образе «феминизированной, но не открыто сексуализированной» героини и венчал построение сталинского варианта социалистической гетеросексуальности.