Другая история. Сексуально-гендерное диссидентство в революционной России

Похожий спор по поводу правильного подхода к женской (гетеросексуальной) проституции разгорелся в это время между милицией, юристами, медэкспертами и общественниками-активистами. В ходе этой дискуссии поднимался вопрос, какова должна быть официальная позиция в отношении проявления сексуальности в общественном месте[556]. Во время Гражданской войны власти выражали разные точки зрения на этот вопрос, часто противоречащие друг другу, вследствие чего применялись как реабилитационные, так и репрессивные меры. Социальные работники и активистки женотделов (женских отделов в органах ранней коммунистической партии) выступали за экспериментальное проживание в коммунах и программы полового просвещения, в то время как милиция кое-где просто устраивала облавы на проституток и отправляла их в трудовые лагеря. На начальной стадии координацию работ осуществляла Межведомственная комиссия по борьбе с проституцией, созданная на исходе 1919 года под эгидой Народного комиссариата социального обеспечения и отвечавшая за политику просвещения и социальной помощи. В декабре 1922 года, после того как законодатели отказались запретить проституцию в рамках нового УК РСФСР, была учреждена новая комиссия по борьбе с проституцией (с еще более широкими полномочиями), которую возглавил народный комиссар здравоохранения Н. А. Семашко. По идеологическим соображениям эта комиссия отказалась от милицейских методов, полагая, что просвещение и социальная помощь женщинам, которые продавали сексуальные услуги (и потому считались жертвами экономических условий и мужской тирании), вернут их на путь «полезного труда». В ходе дебатов предложения милиции о создании специального подразделения для надзора за содержателями притонов разврата и клиентами-мужчинами («милиции нравов») были атакованы Кларой Цеткин и венерологами, полагавшими, что такие подразделения создали бы угрозу возврата к царской системе регулирования и к уличной проституции, способствующей распространению венерических болезней[557]. Когда дело касалось женской проституции, советская медицина придерживалась политики отказа от карательной практики царского режима и делала ставку на процедуры терапевтического и восстановительного характера, нацеленные на преодоление недуга и реабилитацию женского достоинства.

Менее четкой была политика относительно однополой любви. Не было ни одного человека с авторитетом, подобным статусу Клары Цеткин, кто бы открыто высказывался внутри СССР по медицинским и юридическим вопросам касательно «гомосексуалистов». Не получил этот вопрос и своей собственной, специально сформированной комиссии экспертов, которая бы его обсуждала. Но месяц спустя после образования межведомственной комиссии по борьбе с проституцией народный комиссар здравоохранения Семашко во время визита в Берлин заявил немецким коллегам из международного движения за сексуальные реформы, что легализация мужских однополых отношений при Советах была обдуманной освободительной мерой, частью сексуальной революции. Ученые, занимавшиеся общественной гигиеной в СССР, с интересом следили за научной и секс-реформаторской деятельностью Института сексологии доктора Магнуса Хиршфельда, основанного в Берлине в 1919 году. По-видимому, симпатизировал ей и сам Семашко, их руководитель[558]. В январе 1923 года он посетил институт с делегацией советских врачей. Они изъявили желание посмотреть документальный фильм об однополой любви «Не такой, как все» (Anders als die Andern), снятый в 1919 году при участии Хиршфельда. Журнал института, посвященный сексуальным промежуточным ступеням, сообщал о недоумении советских представителей по поводу оценки фильма как скандального и потому запрещенного. Журнал писал, что Семашко