Другая материя

Миша взял слово: «Ребята, как круто, что мы здесь собрались. Макс, возьми выпивку, пива на всех. Этот кабак – он действительно подпольный, да? Во дворе, в подвале… Никого, кроме нас, нет. Самое то – обсудить партийные дела. Как всё это похоже на сходку НСДАП, да? Вот, смотрите, это фашистская шапка. Давайте по кругу высказывать ваши предложения, и говорящий пусть надевает эту шапку. Макс, взял пиво? Давай, надевай шапку. Какие есть предложения по сути дела?» Макс промямлил: «Ну… То, о чём я говорил… Барабаны и тоталитарное шоу…» Принято дружным хайлем. Следующим шапку надел Витя: «Я хочу отметить, что предыдущая акция со стрельбой по “кока-коле” прошла очень успешно. Можно снова что-нибудь с “кока-колой” замутить». Тут хозяин кабака, бывший мент Евгеньич, вошёл в помещение из подсобки. Борис, стаскивая шапку с Вити, как раз задал вопрос: «Нужно ли нам дружить с коммунистами и – шире – левыми? Всё-таки фашист коммунисту не товарищ». Тут Евгеньич не выдержал: «Ребята, а что это я слышу, что вы всё время себя фашистами называете? Вы что, фашисты?» – «Нет, Евгеньич, ты успокойся, конечно, мы не фашисты», – примирительно сказал Миша. «Фашисты – враги были!» – выпалил Евгеньич. «Конечно, Евгеньич, враги», – согласился Миша. Евгеньич вернулся в подсобку, и Миша цинично сказал, обращаясь к остальным: «Евгеньич уже мышей не ловит. Алкаш старый». Тут, не став надевать шапку, я поддержала мысль Евгеньича и высказала своё наивное недоумение: «А какое отношение всё происходящее имеет к фашизму? Почему всё время всплывает тема фашизма? Евразийство же не фашизм». Миша спросил: «А что тебя вообще напрягает?» Все заржали. Витя единственный снизошёл до моей тупости и пояснил: «Я – фашист. Ты пойми, у нас эстетический фашизм. Не расовый, не национальный. Нам нравится фашизм как стиль. Чем более творческая и безумная личность, тем быстрее она к нам придёт. “Евразийский союз молодёжи” считает себя вершиной всех политических течений и своими предшественниками считает всех, у кого есть идея: и фашизм, и коммунизм, и анархизм».

Пьянка, в которой принимали участие и несколько девушек, продолжилась на квартире у Макса. Показывая на кровать и многозначительно ухмыляясь, Макс сообщил: «Вы и представить себе не можете, что вчера здесь лежало». Парни заржали. «Ха-ха! А мы с Витьком – гомики!» – сказал Борис, и парни поцеловались взасос. Потом Витя пожаловался: «А у меня вот с ориентацией всё-таки беда, несогласовка. Интеллектуально я пидор: мужское начало, метафизический принцип и всё такое. Мужчина метафизически выше женщины, а женщина – ничто, пустое место. А в реальности – встречаю я девушку и понимаю, что она в тысячу раз лучше всех мужиков, все мужики – козлы, а она прекрасна, и ебать хочется именно её».

Посреди ночи мы отправились на маленькое кладбище в заводском районе, недалеко от квартиры Макса. Было полнолуние. Всю дорогу парни рычали, кричали «хайль»; свернули столб с дорожным знаком, разбили витрину. Миша порывался «бить хачей». Когда зашли в магазин купить ещё выпивки, Витя громко заорал: «Это мы, фашисты!» Дальше парни хором закричали: «Евразия! Смерть за Евразию! Евразия – говно! ЕСМ – говно!» На кладбище в склепе все распивали водку. Слово взял Миша: «Давайте скажем то, что всем нам очевидно. ЕСМ – говно! Евразия – говно! Суть в том, что мы – Фронт Сопротивления Демиургу, и следующую акцию мы начнём с гностической католической мессы. Мы – гностический мистический орден».

Дальше Миша своротил православный крест с какой-то могилы и притащил в склеп. Тут я забилась в угол склепа и начала плакать. Я вся содрогалась от рыданий, а Боря и Витя меня утешали. «Надо всем этим надо смеяться, а не плакать. Эти ребята своё уже отплакали. Все мы мёртвые тут. Вся жизнь – постоянная инициация», – говорил Боря. Я выла. «Не плачь, это правильно, что крест сломали, – говорил мне Витя. – Надо ломать всё, что можно сломать. Встретишь Будду – убей Будду, встретишь патриарха – убей патриарха, встретишь отца и мать – убей отца и мать. Евразия – это ерунда, ЕСМ – это ерунда. На самом деле речь идёт о том, чтобы сложилась здесь некоторая компания людей, которые что-то понимают и могут терпеть друг друга, потому что иначе нам, уёбкам и отморозкам, одиноко».

В общем, как-то так получилось, что интерес к евразийству и всему, что его окружает, я утратила напрочь. Впрочем, и было это всё по молодости, по глупости. Сейчас я, наоборот, предпочитаю левых, но всё же решила для себя ни с какими политическими силами и группами никогда не связываться.

Отец Анатолий

Тем давним летом на Украине, когда мне было восемнадцать и вначале я тусовалась в Одессе в гей-лесби-клубе, а потом провела несколько дней у деда по отцу в деревне Субботовке, после всех этих приключений я наконец отправилась в Киев. В Киеве меня согласилась принять какая-то знакомая деда по отцу, Валерия Алексеевна, пожилая женщина, которая жила одна, только иногда к ней приходил бывший муж. Я собиралась у неё исключительно ночевать, а все дни гулять по городу и где-то тусоваться.