Другая материя

Однажды на литературном вечере ко мне подошёл в кулуарах молодой человек и поделился тем, что он не понимает «женскую поэзию» и что все женщины пишут в одном стиле. Я не выдержала и сказала ему: «Молодой человек, не говорите хуйни! Вы меня достали». И отошла от него, и он ушёл потрясённый.

Переход

Когда-то я долго размышляла о пути антиномий, пути, в конце которого ты приходишь в точку, где тебе предстоит совершить невозможное действие, которое включает в себя противоположности – как бы одновременно пойти направо и налево. Одновременно сказать «да» и «нет». И когда ты совершишь это действие, ты выйдешь из матрицы, выйдешь из зоопарка, ты разорвёшь оковы времени и детерминации и совершишь не поддающийся описанию переход. И весь этот путь – сплошной схизис, сплошной дабл-байнд. Тяжёлый шизофренический путь в запредельное. И вот – размышляла я об этом, возвращаясь откуда-то домой, и ровно в полночь увидела, что светофор на совершенно пустом перекрёстке Ленинского и Зины Портновой горел одновременно зелёным и красным светом. Никого вокруг не было – всё это явно происходило специально для меня. Мне нужно было просто перейти дорогу под этим светофором, говорящим одновременно «да» и «нет», «иди» и «стой». Просто перейти дорогу – это и было то невозможное действие в конце пути. Было понятно: если я перейду эту дорогу, под этим светофором, обратного пути не будет. На несколько секунд я замерла. Потом я пошла через дорогу, было тихо-тихо и время как будто остановилось. Я перешла.

Мама и сын

Лет почти до тридцати я не собиралась иметь детей и не думала, что они у меня будут. Я не была идейной чайлдфри, просто мне казалось, что в моей жизни – как она реально складывается – нет и не предвидится места для ребёнка. По этому поводу я ничуть не переживала и вообще о детях не думала. Отношения с мужчинами были сложными, изматывающими, чувства доверия и защищённости не было, и денег не было, и полная социальная неустроенность, и постоянная депрессия, и болезнь, требующая постоянного приёма препаратов.

Всегда раздражало социальное давление, требующее от меня деторождения, просто потому, что я вроде как женщина и, значит, рождена для этого. А у меня и идентичности такой, что я женщина, никогда не было. Всегда чувствовала себя скорее существом андрогинным или квиром. Но это хрен объяснишь всем этим кумушкам-тётушкам с их вопросами, когда уже. Хотелось на хуй посылать. А бабушка покойная, когда я была юной девушкой, всё ругала меня, когда я уходила на гулянки, что, мол, в подоле принесёшь. А потом годы шли, и подол мой оставался пуст, бабушка уже и хотела бы увидеть правнуков, и ждала, но так и не дождалась – через три месяца после её смерти я забеременела.

Я помню, что в 2014 году, когда я пришла на приём к психоаналитику, я сказала ей, что не хочу детей и не планирую. В том же году в сауне мы разговорились с десятилетним мальчиком. Мальчик спросил меня: «У вас есть сын?» – «Нет», – ответила я. «Почему?» – спросил он. Я не знала, что сказать. Я понимаю его вопрос: молодая женщина возраста его мамы, и у неё нет сына, как у его мамы, это такое противоречие в определении для ребёнка. Как дядя без племянника, муж без жены, верх без низа и всё такое. К тому же ребёнок знает, как мама его любит, как он её любит, и не понимает, почему у других не так, хотя вроде могло бы быть так.

Егор пришёл ко мне сразу, как я его позвала. А позвала я его, когда встретила Гошу и впервые почувствовала, что в этих отношениях дети возможны. Плюс я проходила тогда анализ у лучшего на свете психоаналитика. И ещё дедушка, мой самый любимый человек, как раз тогда уходил. Как-то это тоже спровоцировало переоценку многого и способствовало желанию родить ребёнка. Очень жаль, что дедушка до этого не дожил. Я знала, что беременность может вызвать обострение моего заболевания, ухудшить его течение, с непредсказуемыми последствиями. Но я всё равно решилась на это. Так и произошло: у меня наступило очень сильное ухудшение, какого не было с самого начала болезни. Я до сих пор не восстановилась от этого. Но зато – у меня появился Егор.