Другая материя

Я помню одну показательную историю про несправедливость, случившуюся со мной в школе, в шестом классе. Шёл урок английского языка, наша учительница надолго куда-то вышла, и, оставшись одни, ребята расшумелись. Я как раз сидела тихо, занималась своими делами. Ребята шумели так громко, что в наш класс заглянула чужая учительница английского из соседнего кабинета и попросила не шуметь. После этого одна озорная девчонка специально стала шуметь ещё громче, а потом подбежала и начала специально стучать в стену соседнего кабинета, откуда приходила эта учительница. Тогда эта чужая учительница, вся в ярости, снова заглянула в наш кабинет. В этот момент все шалившие притихли и приняли вид зайчиков. А я как назло подняла голову и посмотрела на эту учительницу с рассеянной улыбкой, и как назло мы встретились с ней взглядами, и она решила, что это была я, что это я стучала в стену, шумела и срывала её урок, раз я смотрю на неё и улыбаюсь. Она подскочила ко мне и впаяла мне двойку по поведению в дневник. Все оторопели, потому что, во-первых, я не была виновата и сидела совершенно тихо, а во-вторых, по английскому я была лучшей ученицей в нашей группе и получала всегда исключительно пятёрки. Учительница вышла, совершив свой акт мести, я молча спокойно сидела, как и прежде, показывая всем видом полное равнодушие к произошедшему, хотя, конечно, мне было очень неприятно – не из-за двойки, а именно из-за её несправедливости, незаслуженности. Девочка, которая стучала в стену и вместо которой я получила эту двойку, ничего в тот момент не сказала. Остальные ребята тоже, только один мальчик как-то неуверенно и негромко произнёс: «А за что Горбуновой двойку-то?» Продолжать свою мысль он не стал. Та девочка, что стучала в стену, была популярной в классе, её любили, а я не была популярной, меня любили только несколько подруг. Тем не менее на глазах у всех совершилась несправедливость, я невинно пострадала, и никто ничего не сказал и не сделал. Все съели эту ситуацию, как будто так и надо. Уже потом, на перемене, ко мне, если я правильно помню, всё-таки подошла эта девочка, из-за которой всё случилось, и сказала с неловкой и отчего-то, как мне показалось, высокомерной, чем-то невольно унижающей меня улыбкой: «Жаль, что тебе поставили двойку. Лучше бы мне поставили». Впрочем, я уже не очень хорошо помню, было это или нет.

Любое сообщество для меня – место несправедливости. Место, где есть «популярные» и «непопулярные», место, где будут молчать тогда, когда нужно сказать и защитить, место, где несправедливость неизбежно будет совершаться и это будут съедать. Таково и сообщество литераторов. За семнадцать лет контактов с литературной средой я видела – и в свой адрес – много жестокой несправедливости. И я давным-давно решила душой не принадлежать ни одному человеческому сообществу, а к социальной стороне творческой реализации относиться как к супу. То есть эта социальная сторона творческой жизни в моём случае похожа на медленно и лениво варящийся суп. Я о нём почти не думаю и занимаюсь своими делами, только иногда подхожу, смотрю, как он там, помешаю да и уйду обратно. Вот он и варится по большей части сам по себе, как-то глупо так уж сильно душу вкладывать в суп: посолил, помешал – вот и все дела; а главное, когда он сварится, не забыть вытащить топор, суп-то мой из топора, вот и весь секрет, а вы что думали.

Дедушкин будильник