Другая школа 2. Образование – не система, а люди

Последний урок русского Рябова начала с фразы: «Мы больше не будем ездить на экскурсии всем классом». «Как это? Почему?» – поразились внезапно свалившемуся на них знанию дети. «А теперь сравните, – продолжила Евгения. – «Мне сказали, что мы больше не будем ездить на экскурсии всем классом», «Мне кажется

, что мы больше не будем ездить на экскурсии всем классом», «К сожалению, мы больше не будем ездить на экскурсии всем классом». Сегодня мы с вами проходим вводные слова». «Это был крючок, – объясняет Рябова. – Такой же я использовала сегодня, когда рассказывала детям о повелительном наклонении. Ни слова не говоря, я просто закричала на девочку: «Аглая, выйдите из кабинета!» Весь класс замолчал в ужасе. «Видите? Когда вы только могли бы что-то сделать, но не сделали – это становится условным, а не повелительным наклонением». Ты «хватаешь» детей фразой, которая сразу привлечет их внимание, и произносишь ее максимально серьезно. А потом объясняешь, как твои слова относятся к уроку».

Урок Евгении Рябовой

«Современный русский в школах – это моя боль, – продолжает Евгения. – Он максимально оторван от реального использования языка. Школьная система образования как будто делает все для того, чтобы человек считал скучным умение писать тексты и письма. Ощущение, что мы разговариваем в жизни на одном языке, а пишем на другом, и только канцеляризмами. «Госы» прописаны замечательно, но на выходе происходит расхождение идеала и экзамена. И мне очень хочется это изменить. Потому что современная норма русского зародилась в середине XX века, а язык – это постоянно меняющаяся живая структура. Это как язык программирования: ты не поставил пробел, и компьютер посчитал это ошибкой. Точно так же при общении с человеком: ты высказал мысль, а собеседник тебя не понял. Но ты этого не узнаешь, потому что человек – в отличие от компьютера – не даст тебе немедленной обратной связи. Мне хочется, чтобы дети могли грамотно написать поздравление или открытку. Потому что все успешные люди умеют пользоваться языком».

«Идеальный Лотман» – так Рябова описывает свой образ хорошего преподавателя. Университетский профессор, с которым можно отправиться в поход и петь с ним вместе под гитару песни, но при этом ни у кого не возникнет мысли обратиться к нему на «ты». Этот преподаватель не говорит, как себя вести, не запрещает, не одергивает тебя, если ты делаешь что-то не так. Он сам ведет себя так, что тебе хочется его копировать. «В конфликтных ситуациях важно, как сами взрослые соблюдают правила, – говорит Рябова. – Если дети видят, что один учитель пожурил их за телефон, а другой прошел мимо и не заметил – они понимают, что им все можно. И здесь наш, учительский прокол в том, что мы не едины в желании быть строгими там, где это действительно нужно. За 40 минут урока преподавателю тяжело раскрыться как человеку. Вот почему сильно помогают походы, выезды, любые совместные мероприятия. Дети видят, что ты – взрослый товарищ, который решает настоящие жизненные проблемы. И, узнавая тебя с другой стороны, они начинают тебя больше уважать. Когда ты на глазах учеников смог организовать сложную поездку и за всем уследить, то даже двоечники думают: «Раз он такой хороший, чего я так плохо учусь?» После этого Рябова со смехом добавляет: «Пусть и хватает их ненадолго».

В этот день я попаду на встречу родителей десятиклассников с преподавателем английского, где одна мама будет возмущаться, что в школе стало «слишком много свободы». Чуть позже несколько преподавателей мне признаются: выработанная годами привычка ждать, что тебе скажут «как правильно», настолько сильна, что многие дети уже не могут учиться иначе. «На последнем Хэллоуине случилось кое-что удивительное, – рассказывает мне Рябова. – Дети очень долго просили меня «показать злую учительницу». Они так умоляли, что я в конце концов закричала: «Ну-ка сели все!!!» Из-за этого одна девочка чуть не упала со стула. Но остальные были… в блаженстве

. Зажались, молчали, но – ликовали. Улыбаясь, они зашептали друг другу: «Наконец-то все нормально!» У нас даже были потом споры, когда я говорила детям: «Ну не надо же так строго с вами разговаривать». «Надо!» – отвечали они мне. Некоторые специально просили быть с ними жесткими. Один мальчик в классе так и сказал: «В школе должны разговаривать так, и со мной нужно именно так». Он просит быть с ним строгим, потому что так лучше понимает материал». И как, получается? «Нет, конечно, – звучит от моей собеседницы в ответ. – Я не верю в свою «Марьиванну». Поэтому, наверное, тот мальчик думает, что я слабая».