Другая страна

– Как поживаешь, мужичок? – поинтересовался Лоренцо. – Тебя нигде не видно. – По-мальчишески открытая улыбка очень шла ему, хотя юношей его можно было назвать с трудом. Все же по контрасту с девушкой и дружком он выглядел самым живым и молодым за столиком, и Вивальдо он, скорее, нравился.

– Кручусь помаленьку, – сказал Вивальдо, чем вызвал у Белл очередной приступ смеха, она прямо давилась, не выпуская изо рта большой палец, – решил, что пора остепениться, заняться делом, вот потому и не бываю нигде.

– Пишешь, что ли? – спросил Лоренцо, все еще улыбаясь. Он принадлежал к тем поэтам, что не ведают страха перед бумагой и марают ее не переставая. Лоренцо никогда не расставался с небольшой записной книжкой и все время что-нибудь кропал, а если доводилось напиться, во всеуслышание зачитывал написанное. Книжка и сейчас лежала, закрытая, перед ним на столе.

– Пытаюсь, – ответил Вивальдо и посмотрел поверх их голов в сторону окна, через которое была видна улица. – Совсем стемнело.

– Да, – согласился Гарольд. Он смотрел на Вивальдо со своей дежурной улыбочкой. – А где твоя девочка? Неужели бросила тебя?

– Да нет. Она у своих, что-то там стряслось. – Вивальдо наклонился в сторону Гарольда. – У нас с ней договор: она не вешает на меня свои семейные проблемы, а я на нее – мои.

Белл вновь чуть не подавилась от смеха, Лоренцо тоже рассмеялся.

– Вам надо как-нибудь перезнакомить ваших родственников. Вот было бы сражение, почище чем во времена Гражданской войны.

– Или во времена Ромео и Джульетты, – подсказала Белл.

– Я как раз хочу изобразить нечто подобное в своей поэме. Ромео и Джульетта в наши дни, только она чернокожая, а он – белый…

– А Меркуцио – где-то посередке, – расплылся в улыбке Вивальдо.

– Вот-вот. Там у меня все перетрахаются.

– Назови поэму «Всюду негритята».

– Или «Каждому – по негритенку».

– Или «Кто-нибудь желает черно-беленького, в крапинку?»

Они покатывались со смеху. Белл, все так же держа во рту палец, просто стонала, из ее глаз текли слезы.

– А вы, ребята, уже захорошели, – сказал Вивальдо.

Это еще больше всех развеселило.

– Как-нибудь при случае расскажешь мне, как это ты догадался! – грохотал Лоренцо.

– Хочешь травки? – спросил его Гарольд.

Как тянется время! Вивальдо давно наскучили люди, которые делают такие предложения, да и сама марихуана надоела. Она либо совсем на него не действовала, либо валила наповал, и он просто вырубался. А наутро чувствовал себя препаршиво, не мог работать, а еще не мог, находясь под ее воздействием, заниматься любовью.

Время еле тянулось. Было только десять минут двенадцатого, и он не знал, чем занять себя. Хотелось либо раствориться в этом зарождающемся внутри хаосе, либо поскорее отмежеваться от него.

– Еще подумаю, – ответил он Гарольду. – А сначала позвольте мне угостить вас. Что вы пьете?

– Можно потом завернуть ко мне и покурить, – хмуро предложил Гарольд.

– Мне пива, – сказал Лоренцо. По его лицу было видно, что он предпочел бы что-нибудь покрепче, но не хотел выставлять Вивальдо.

Вивальдо повернулся к Белл.

– А тебе?

Девушка оперлась на руку, слегка подавшись вперед.

– Я хотела бы, если можно, коньяк «Александр».

– Пожалуйста, если ты способна его пить.

Теперь девушка, манерно изогнувшись, сидела, серьезно глядя на него, как подобало в ее представлении светской леди. Вивальдо перевел взгляд на Гарольда.

– Мне пива, – определился Гарольд. – А потом можно и по домам.

Вивальдо подошел к стойке и заказал выпивку; рюмку, полную до краев тягучим коньяком, он принес отдельно от остальных. Лоренцо он взял чистое виски, зная, как тот его любит, и еще бутылочку пива, Гарольду – только пиво, а себе – двойной бурбон. Останусь без гроша, ну и плевать. Будь что будет. Он не мог сказать, что движет его поступками – паника, безрассудство или страх. Ясно только, что он хочет забыться и не думать о том, где сейчас Ида и что она делает. Нет, крошка, о тебе подумаем позже. Он не хотел, вернувшись домой, лежать там без сна, ожидая ее возвращения, или шагать по комнате, переводя взгляд со стен на пишущую машинку. Это все тоже потом! Где-то глубоко внутри таилась пустота, там зарождались эти проклятые вопросы, которые представляли жизненно важный интерес только для Вивальдо и больше ни для кого на свете. Там внутри находилась сырая неоформленная масса, из которой формировался Вивальдо, и только он, Вивальдо, один, мог управлять ею.

– Поехали, – сказал он. Все нетвердыми руками подняли рюмки и выпили.