Другое. Автобиография

Их только что накачали кислородом, а им все еще его не хватает.

И чем изощреннее технология, тем первобытнее становится человек.

Эти машины все больше мешают людям слышать дыхание друг друга.

Они отсекают человеческую жизнь от ее живых корней.

Скоро этим корням негде будет взять земли. И реальный мир исчезнет, когда повсюду его заменит виртуальный.

Ему больше не останется места.

Уже сейчас он похож на старое больное дерево, совсем больное. Ни к чему не пригодное.

И ни у кого еще нет лекарства от этой новой болезни.

У нас не выработалось антивирусов.

Мы остались с ней наедине, с болезнью, которая нас губит. Этим членистоногим, которое обгладывает наши душу и тело и о котором мы даже понятия не имеем.

Вместо нашего мира над нами раскинулась огромная сеть, как постоянная депрессия.

Засуха.

Противоположность тому Другому, что пробуждает и питает нас.

Люди уже не могут оторваться от своего экрана, иначе у них случается головокружение. Они могут сделать всего несколько шагов, а потом – пустота.

Материя уже исчезла, осталась только эта гигантская пустота, грозящая их поглотить. Это то небытие, которое я здесь ощущаю, которое подавляет меня, которое заставляет и меня на этом Западе часто ощущать себя пустым, нематериальным.

И я иногда боюсь, что оставшейся любви со всем этим не справиться.

Вместе с миром исчезает и время.

Начиная с настоящего.

Я хорошо вижу это на примере людей, которые, вместо того чтобы что-то проживать, предпочитают это фотографировать. Как будто с помощью этих устройств они хотят удвоить свое настоящее. Но, удваивая, они его уничтожают.

Мгновение существует не для того, чтобы быть запечатленным, а для того, чтобы быть прожитым.

Это наша единственная вечность, а вечность нельзя обрести одним щелчком.

Проходя через дисплей, взгляд теряется.

Сегодня нам говорят, что все происходит в реальном времени, но в нем нет ничего реального, во времени, которое нам навязывают.

Это нечто иное, отменяющее и заменяющее действительность.

Что создает лишь огромную путаницу.

Мы хотим информации, новизны, как можно больше и скорее.

Перемещаемся только от возбуждения. Чтобы убить время.

У нас осталось мало личного времени. Тогда как нам твердят, что это замечательная эпоха, что мы можем иметь доступ ко всему, отправиться куда угодно. Что все в нашем распоряжении.

Да, но, якобы предоставляя нам все, у нас при этом отнимают время, необходимое для того, чтобы там побывать.

Это почти мучение.

Одной рукой я даю вам весь мир, другой краду его у вас.

Чем дальше, тем больше мне кажется, что это научная фантастика.

Сегодня мы превзошли Кафку и Оруэлла. Кафка – это о бюрократии. Оруэлл – о нацизме. Мы все это превзошли. Нацисты все же считали, что люди разные, хотя это служило поводом для того, чтобы уничтожать тех, кто был на них не похож.

Теперь все делается так, чтобы все походили друг на друга.

Делали одно и то же.

Жаждали одного и того же.

Нас лишают нашего языка, наших традиций, наших культур, нашей истории. Будь то в Америке или Европе, мы все чаще имеем дело с одинаковыми людьми. Вроде автоответчика. Без запаха, без вкуса. И очень часто приходится идти далеко, туда, куда западные люди больше не ходят, чтобы встретиться с людьми, которые все еще проникнуты своей историей и культурой.

Наша собственная история – нам о ней уже почти не говорят. Или заставляют ее оболгать. И это напористая ложь.

Информации меньше, чем пропаганды.

Нам указывают, что хорошо, а что плохо. Но редко говорят правду.

Это идеология.

И как таковая она действует против человека, делает его более уязвимым.

Это порождает страхи.

Лишает Другого.

Это своего рода мощный шантаж. Страх перед завтрашним днем стал повсеместным.

В самом деле, я не наблюдаю здесь особой безмятежности.

Или ее становится все меньше.

Духовности все меньше. Искусства все меньше. Как этому сопротивляться?

Люди потеряны.

Я это вижу по тем, кому в последние два года исполнилось двадцать. У них больше нет времени на любовь, – ведь для нее нужно время.

Да, мы упраздняем время любви, любви к другим людям, к вещам и природе, время любви, когда все может случиться.

Идеология не терпит такого времени, потому что оно свободное.

Свободное, как радость и счастье.

Возмутительное, потому что не приносит доход.

Между тем как оно несет в себе все.

Возьми, к примеру, эти фальшивые новости, fake news, точнее эти fuck news, хреновы новости, которые доносятся отовсюду.

И которые столь же опасны из-за того, что фальшивые, как и из-за того, что новости.

Когда знакомишься с информацией, с тем, каким манером ее получают, – это в самом деле похоже на дерьмо. Ты его смываешь – и все, на следующий день и не вспомнишь.

Это наихудший способ развеять скуку. Но с нее начинается твое утро. И у тебя никаких ощущений, кроме тех, что связаны с очередной сенсацией. Ты даже не почувствовал себя неподвижным.

Однако разве можно начинать движение, когда тебя беспрерывно бомбардируют дурными вестями?

Худшее из всего, что ты глотаешь изо дня в день.

В режиме реального времени. Длительно.