Другой Зорге. История Исии Ханако

Примерно в эти же дни Ханако отправилась на спектакль в театр Юракудза. Зорге был очень занят, и она пошла одна, купив билет в середину второго ряда. Случайно бросив взгляд в сторону, Ханако вдруг заметила, что на одном из боковых мест в том же ряду сидит тот самый жандарм, что приходил к ней домой и предлагал выкрасть у Зорге какие-то бумаги. Они обменялись вежливыми кивками, дав понять, что заметили друг друга, и девушка решила, что их встреча простое совпадение. На всякий случай она рассказала об этой встрече Зорге, но он обратил это сообщение в шутку, предположив, что молодой полицейский может испытывать вполне понятный и сугубо мужской интерес к такой привлекательной особе, как Ханако.

На самом же деле, Зорге смертельно устал. Майская авария подорвала его силы, а интенсивность работы резидентуры к концу 1938 года снова возросла до уровня предвоенной ситуации. Всем было понятно, что серьезный военный конфликт если и за горами, то либо за приморскими сопками, либо за хребтом Большого Хингана. Зорге прекрасно осознавал, что слишком необходим Москве, чтобы снова поднимать тему о возвращении, но у него уже не было сил. Он смирился и попросил лишь 30 суток отпуска в конце года. Получив их, «Рамзай» исчез из Токио до 15 января 1939 года.

Маска

В октябре 1933 года, вскоре после того, как Зорге прибыл в Японию, туда же из США вернулся долго отсутствовавший на родине художник по имени Мияги Ётоку[21]. Обустроившись в японской столице, он разместил в газете объявление:

«Срочно хочу приобрести гравюры укиё-э старых мастеров, а также книги по этому вопросу на английском языке. Предложение направлять: Токио, The Japan advertiser, box #422».

На призыв немедленно откликнулся один из местных иностранцев. Так была установлена связь Мияги с токийской нелегальной резидентурой советской военной разведки — резидентурой «Рамзая» — Зорге.

Фантастические версии причин успешной долголетней работы «Рамзая» и его людей в Японии до сих пор бередят воображение исследователей разной степени добросовестности в разных странах, хотя сам Зорге никогда их не скрывал (другое дело, что в них не хочется верить поклонникам джеймс-бондовского стиля в разведке): он был высоким профессионалом — журналистом, ученым-востоковедом, и его знания во многих областях японской жизни всегда были востребованы немецкими читателями. Сам он позже признавался: «Изучение Японии имело большое практическое значение для моей разведывательной деятельности, но одновременно оно было абсолютно необходимо и как маскировка для нелегальной работы. Если бы я не занимался изучением Японии, то, вероятно, никогда не смог бы занять то прочное положение, которое было у меня в германском посольстве и среди немецких журналистов. <…> Я занял такое положение в посольстве, главным образом, благодаря большой общей эрудиции, исчерпывающим знаниям о Китае и детальному изучению Японии. Без этих знаний, т. е. без моих детальных исследований, никто из сотрудников посольства не стал бы обсуждать со мной своих проблем или спрашивать моего мнения… Никто из них не обладал такими знаниями о Китае и Японии, какие я приобрел в результате многочисленных путешествий и многолетних исследований».

Ошибочно полагать, что речь в этом признании, данном во время следствия в японской тюрьме, идет только о знании политики, экономики, истории страны пребывания. Уникальность Зорге заключалась и в его универсализме: он знал много и глубоко, учился всегда и везде, умея превращать отвлеченные знания в практическую пользу и получая от этого удовольствие.

Вот еще одна цитата из тех же «Тюремных записок»: «Меня интересовало также и развитие японской культуры и искусства, я изучал эры Нара, Киото, Токугава, влияние различных китайских школ, а также современный период с эры Мэйдзи. Кроме моей домашней библиотеки, я пользовался библиотекой германского посольства в Токио, личной библиотекой посла и библиотекой Восточноазиатского общества в Токио, располагающего обширной научной литературой. Общество часто проводило научные собрания и лекции, где большей частью темой обсуждения была японская история. И я в той или иной степени поддерживал контакты и обменивался мнениями с немцами, проявлявшими интерес к этим проблемам».