Другой Зорге. История Исии Ханако

У Дирксена все получилось: выставка в Пергамском музее в Берлине была открыта 28 февраля 1939 года под патронатом генерал-фельдмаршала Геринга и в присутствии Гитлера, а также рейхсминистра иностранных дел фон Риббентропа, рейхсляйтера Розенберга, министра пропаганды Геббельса и рейхсфюрера СС Гиммлера. Список важных персон с японской стороны был чуть менее представительным, но все же японцы отправили в Германию 126 экспонатов, в том числе 28 в статусе Национального сокровища и 57 — Культурного достояния. Невероятная щедрость и грандиозный масштаб: сегодня подобную выставку за пределами Японии просто невозможно представить, но только так можно было гарантировать внимание к проекту высокопоставленных лиц, которых сегодня принято называть «нацистскими бонзами», а сам фон Дирксен написал прочувствованное вступление к каталогу выставки, представляющей, в том числе, искусство бонз буддийских.

Выставка готовилась как раз в декабре 1938-го — январе 1939 года, когда, по воспоминаниям Ханако, Зорге увлеченно собирал изображения будд и бодхисатв японской работы — сразу несколько штук висели у него в домашнем кабинете. Еще до этого, прожив в Японии пять лет и активно пользуясь статусом иностранного журналиста, он побывал в древних столицах Японии — Киото и Наре, и теперь мог подолгу и с удовольствием рассказывать о их буддийских достопримечательностях. Ханако Рихард подарил фотографию изящнейшей статуи бодхисатвы Мироку, вырезанной из дерева в VII веке, из храма Тюгудзи. Но наиболее сильное впечатление на нее произвел другой подарок: изображения статуи огромного охранителя Будды — Конго рикиси из храма Тодайдзи в той же Наре: «…в правой руке Страж высоко держал меч, глаза и рот были широко открыты, выражение его лица демонстрировало праведный гнев и внушало страх, однако если приглядеться, то рот его был почти мальчишеским и ничуть не страшным, а если посмотреть еще внимательнее, то казалось, что демон как-то сам собой начинал улыбаться». Аналогичные скульптуры стражей, но из другого храма — Мёхо-ин — были отправлены на выставку в Берлин. Висело в кабинете Зорге и мало кому из неспециалистов известное изображение бодхисатвы Ниёрин Каннон из храма Кансин-дзи в Осаке — и эта статуя тоже совершила путешествие в германскую столицу.

Перечисление изображений произведений искусства, находившихся в домике в Адзабу, может поставить в тупик не только обычного читателя неяпонца, но и уроженца Божественных островов. В отличие от многих из них, в том числе и от своей японской подруги, Зорге много путешествовал по стране. Он имел возможность увидеть своими глазами большинство прекрасных произведений восточного искусства, которые были знакомы самим японцам лишь по картинкам в учебниках и художественных альбомах. Возвращаясь из поездок, он не только рассказывал о них Ханако, но и привозил подарки — и себе, и, как обычно, ей — в том числе и такие альбомы. Побывав же, например, в очередной раз в Китае, он вернулся с изумительным, сложнейшей работы свитком, который сразу повесил в нишу токонома в своем доме. Это было изображение основателя буддийской школы дзэн индийского монаха Бодхидхармы или, по-японски, Дарумы, выполненное одной уверенной и экспрессивной линией. Сделано оно было в технике печати с камня исидзури-э (линия — белая, а фон — черный). Еще один свиток, напоминающий картины в популярном в Японии XVIII–XIX веков стиле живописи тушью нанга, но при этом сработанный в той же технике исидзури, то есть как бы вывернутый наизнанку, предназначался специально для Ханако.

Позже, уже находясь под следствием, Зорге писал: «Я не стремлюсь хвалить самого себя. Я просто стараюсь показать, что моя исследовательская работа в Японии была абсолютно необходима для разведывательной деятельности в интересах Москвы. Думаю, что, если бы я не занимался этими исследованиями и не имел такого образовательного потенциала, мне не удалось бы выполнить свою секретную миссию и я не смог бы так глубоко укорениться в германском посольстве и в журналистских кругах. Более того, я наверняка не смог бы в течение семи лет успешно выполнять свою работу в Японии. Наиболее важную роль в этом сыграли даже не способности и не то, что я успешно выдержал экзамены в московской разведшколе, а мои основательные исследования и полученные знания о Японии».