Дружественный огонь

Это не было столь уж неожиданным – не впервые узнавал Яари, что его отец покидает время от времени свое кресло на колесах. Даниэла, к примеру, довольно часто подбивала его поступать так, пусть даже под страхом расстроить Амоца, поскольку старику удавалось с каждым разом все труднее справляться с перемещением в пространстве, даже с надежной тростью в дрожавшей все сильнее руке. Но на этот раз решимость старого джентльмена была непоколебима. Не хотел он представать пред взором давних своих друзей беспомощным инвалидом. Дрожь, вызванная болезнью, могла, в конечном итоге, объясняться результатом его волнения от встречи… да… но инвалидная коляска? Один ее вид ставил бы под сомнение сохранившуюся в нем мужественность. Одним словом, старый технократ ни при каких обстоятельствах не желал появиться на людях с помощь колес. Именно с этой целью он попросил о помощи Франсиско в столь щекотливом деле – Франсиско, который с присущей ему деликатностью ангажировал двух самых сильных и надежных, пусть даже несколько низкорослых друзей – именно они в эту минуту поддерживали, весьма деликатно, старшего Яари, совершавшего героическое свое восхождение, – со стороны оно выглядело как некое чудесное вознесение с одного этажа на другой вплоть до двери, которую знавал он некогда так хорошо – от каменно-узорчатого пола площадки до медной таблички на прежнем месте: «Доктор Дебора Беннет – психоаналитик».

Тут отец Яари удивил своих сопровождающих еще раз, потребовав, чтобы все они убрались с глаз долой, исчезли из вида и дожидались его внизу, поскольку он хотел появиться в дверях как человек, опирающийся в этой жизни на одну только трость. Амоц и эксперт Готлиба вместе с четырьмя филиппинцами общей толпой спустились на один пролет и там сгрудились в каком-то углублении-нише так, что никакой психоаналитик не смог бы заметить их. А пожилой гость, чуть пригнувшись и доверившись одной только трости, слегка ослабил стягивавший горло галстук и трижды нажал на дверной звонок – их сигнал, о котором они условились годы назад, когда он приходил сюда не как пациент. И дверь открылась, хозяйка дома в честь его визита надела шерстяное платье, распустила волосы и, пусть даже выглядела она несколько суховатой и морщинистой в свете утреннего солнца, походка ее оставалась легка, а голос звучал оживленно.

– Ну, вот и наш парень! – воскликнула она. – Но я не ви жу что-то инвалидного кресла, о котором было столько разговоров. Уж не стесняешься ли ты его?

Престарелый гость, похоже, был несколько обескуражен подобным началом визита и некоторое время не мог произнести ни слова.

– Что случилось, дорогой мой? – продолжала она, обнимая его плечи. – Я – все та же молоденькая дурочка, которую ты оставил столько лет тому назад. Да не волнуйся ты… Слушай, у тебя просто замечательная трость! – Похоже, что давний знакомец не был готов к двойному – хозяйки дома и приступа дрожи – нападению, так или иначе, вышеупомянутая трость выпала из его руки. А потому, чтобы не рухнуть на пороге квартиры, он качнулся вперед и прильнул к свидетельнице прошедшей его жизни, хрупкой старой женщине, которая прилагала немалые усилия, чтобы сохранить равновесие под давлением неожиданного груза, начав в то же самое время всхлипывать у него на плече.

С лестничного полета Яари слышал рыданья своего отца – плакавшего, возможно, впервые в жизни. Маленький Хиларио, глядя на него снизу вверх, был определенно озадачен – скорее всего, тем, что никто не спешит броситься плачущему человеку на помощь. Но Яари словно окоченел. Он воспринял рыдания своего отца как вулканический выброс освобождения, сравнимый с извержением. «Я поступлю неправильно, – сказал он сам себе, – если поднимусь наверх и обниму его». Он посмотрел на филиппинцев, сидевших беззвучно на ступенях, прислушивавшихся вполслуха и, скорее всего, занятых мыслями об оставленных где-то очень далеко отсюда собственных домах. Только в ярко вспыхивавших глазах эксперта по шумам мелькала мимолетная улыбка, как если бы в доносящихся и до нее рыданиях и всхлипах она ухитрилась обнаружить и зафиксировать потаенную мелодию.

Собрав все свои силы, Дебора Беннет пропустила старого друга внутрь квартиры, оставив дверь открытой. Что явилось для Яари и его команды сигналом, разрешающим проследовать за хозяйкой и гостем. Яари-старший уже находился в комнате отдыха, оккупировав глубокое и удобное хозяйское кресло; она что-то говорила; при этом голос ее звучал громко настолько, что можно было заподозрить у гостя проблемы со слухом, и сам он отвечал хозяйке с нескрываемым энтузиазмом, едва ли не крича:

– Ну, что ты на это скажешь дорогая? Все в этом мире повторяется – я опять сижу в твоем кресле как пациент, а ты по-прежнему мой терапевт.