Друзья и герои

В воскресенье было ясно. Выйдя из дома ранним утром, Гай и Гарриет услышали сирены. Они замерли на пороге, ожидая налета. Небо было чистым. Солнце – теплым. Пчела неловко виляла над лужайкой, словно это был первый полет в ее жизни. Некоторое время воскресную тишину нарушало лишь ее жужжание, потом стихло и оно. Других звуков не было. Тишина продлилась еще несколько минут, после чего прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги.

Только дойдя до центра Афин, они поняли, что что-то не так. День был безоблачным, это был церковный праздник, но люди вокруг – в? нарядных воскресных одеждах – казались мрачными и взволнованно и гневно жестикулировали. Вокруг церкви Капникареи собралась толпа: мужчины в темных костюмах, женщины под черными вуалями. Казалось, службу прервали новости о какой-то природной катастрофе.

Компания, собравшаяся на гору Пендели, договорилась встретиться перед «Коринфом», где в лучах утреннего солнца сидел Роджер Танди, поедающий свой завтрак. К нему уже присоединился Якимов. Рядом стояли Бен Фиппс и Алан, которые, завидев Принглов, тут же направились к ним, поскольку им не терпелось поделиться новостями.

Германия объявила войну Греции. Накануне немецкое радио сообщило на греческом о готовящемся налете, подобных которому еще не видели: это должна была быть сокрушительная атака, которая уничтожила бы всю власть во вражеской стране и позволила бы войскам войти в Грецию без каких-либо препятствий. Однако немцы не назвали город. Все полагали, что речь шла об Афинах, но голубое небо оставалось пустым. Сирены оповещали не об атаке, а о том, что Греция вступила в войну с Германией.

Все присоединились к Роджеру Танди и принялись наблюдать, как он намазывает мармелад из хурмы на кусочек серого черствого хлеба.

Что же делать? Разумно ли будет подниматься на гору в такое время? Это может выглядеть как паническое бегство из Афин. Однако зачем им здесь оставаться? Не было смысла весь день сидеть и ждать катастрофы. Решили подождать прихода Чарльза.

– Как вы думаете, прием в Фалироне состоится? – жалобно спросил Якимов дрожащим голосом.

– Почему нет? Это же не конец света, – ответил Фиппс.

Никто не согласился с ним. Они сидели за столом под нежными лучами весеннего солнца посреди города, который, казалось, затаил дыхание, готовясь к концу.

Якимов сидел с задумчивым и меланхоличным видом и молчал. Вдруг он наклонился к Гарриет:

– Дорогая моя! Я только что видел нечто поразительное. Просто потрясающе. Ничего подобного не видел уже много лет.

– И что же это было?

– Это за углом. Пойдемте взглянем. Я и сам с удовольствием полюбуюсь.

Хотя Гарриет стало любопытно, что же так распалило Якимова, она не двинулась с места, пока Гай не сказал:

– Иди и посмотри. Потом расскажешь нам.

Якимов вывел ее на улицу Стадиум и остановился перед памятником Теодоросу Колокотронису[75], в канаве рядом с которым на корточках сидел человек, разложивший перед собой какие-то предметы.

– Что это? Бобы?

– Бананы! – восторженно объявил Якимов.

Это действительно были бананы, пусть и зеленые, покрытые пятнами и едва ли двух дюймов в длину. Гарриет задумалась, как же продавцу удалось вырастить банановое дерево и сколько ему пришлось пройти, чтобы доставить этот редкий и ценный фрукт в Афины к празднику. Увидев иностранцев, продавец зашевелился, готовясь заговорить и в то же время боясь открыть рот слишком рано.

– Я уже много лет их не пробовал, – сказал Якимов. – На Балканах их и не было, кажется. Здесь это роскошь. Не хотите ли приобрести?

Когда Якимов жил у Принглов в Бухаресте, то часто предлагал Гарриет купить что-нибудь, что приглянулось ему в магазине. Тогда его нищета была общеизвестной. Теперь же Гарриет ответила:

– А вы сами почему их не купите?

Якимов был потрясен.

– Вообще-то, я мог бы, наверное, – пробормотал он. – Но не уверен, что хочу.

Он наклонился и пригляделся к бананам, мучимый жадностью и сомнениями, после чего всё же решился.

– Я лучше выпью узо, – сообщил он и отвернулся.

Продавец со вздохом уселся обратно, и Гарриет, чтобы утешить его, предложила ему монетку. Продавец удивленно и гордо вздернул подбородок. Он не был попрошайкой.

Когда они вернулись на площадь, то обнаружили, что Чарльз уже присоединился к компании. Услышав голос Гарриет, он резко обернулся, и она весело спросила:

– Ну что же, пойдемте?

– Боюсь, у меня не получится. Мне нельзя отлучаться.

– Тогда пойдем! – Бен Фиппс бодро вскочил на ноги. – Мы уже потратили достаточно времени.

Видя, что остальные не шевелятся, он принялся их понукать. Чарльз уныло наблюдал за происходящим. Он только что пришел от военного атташе.

– Что там говорят? – спросил Алан, вытаскивая Диоклетиана из-под столика. – Есть у нас шанс?

– Разумеется. – Чарльз немедленно принял профессионально-бодрый вид. – Греки твердо намерены дать отпор. Эту страну не так-то просто завоевать. Она победила итальянцев, может победить и немцев.

– Может, но у греков была тяжелая зима.

– Они пережили ее. Это чего-то да стоит.

– Согласен.